Реалии современной Украины: возвращение лихих девяностых с разборками между криминалом разного пошиба. Главные герои - супружеская пара, промышляющая мелкими аферами - провернув очередную "сделку", столкнулись с "интересом" к своим персонам со стороны куда более опасных людей. Притом, навряд ли этих опасных людей могли бы привлечь мелкие по их меркам суммы, которыми те оперировали. Героям ещё предстоит узнать, что на самом деле волей случая попало им в руки, куда заведёт это знание, и чем придётся за это заплатить.
  
  
   Пролог. "Мы летим, ковыляя во мгле..."
  
   Слабенький дождик, почти морось, оставлял едва заметные пятнышки влаги на лобовом стекле. Пресловутые "дворники" лениво стирали их оставляя веерообразные следы. Серый, унылый вечер, сырость и холод. Как будто не лето вовсе, а затянувшийся на три месяца апрель. Серая мокрая полоса дороги, слегка изгибаясь, убегала за горизонт. Иногда казалось, что не машина едет по ней, а она сама послушно разматывается под колёсами.
   - Что теперь, Тоша?
   Антон не ответил. Но по его лицу было видно, что думал он о том же, о чём и я. Невесёлые у нас думы, надо сказать...
   Припустивший посильнее дождь заставил включить "дворники" в нормальный режим и внимательнее следить за дорогой. Нам только в аварию сейчас попасть не хватало.
   - Всё настолько серьёзно?
   Изломанный размазанными по стеклу каплями воды свет фар встречной машины показался на миг странным, живым фонарём.
   - Всё серьёзнее, чем я думал, - наконец ответил Антон, не отрывая напряжённого взгляда от дороги. - Всё намного серьёзнее...
   Я невольно оглянулась.
   На заднем сидении лежала дорожная сумка. Надо было видеть, с каким усилием Тоша её водружал на место... Я знала, что там.
   ...Дело наклюнулось простенькое, не слишком прибыльное, но интересное. Помер какой-то старичок-коллекционер, и его немолодая дочь начала потихоньку поправлять своё материальное положение, не слишком разбираясь в ценности папиных экспонатов. А там было чем поживиться. Тоша, представившись экспертом, осмотрел коллекцию. Он действительно кое-что понимает в старинном оружии. "По большей части ерунда, - сказал он, когда приехал домой. - В лучшем случае двадцатый век, полно новоделов и реплик. Но, как мне кажется, есть действительно стоящие вещи". И вот ради тех немногих стоящих вещей мы всё и затеяли.
   Доказать дамочке, что "вон те подделки" не представляют никакой ценности. Выкупить их за копейки и продать по нормальной цене. Собственно, покупатель уже найден. Осталась самая малость. Последний финт, и можно подсчитывать прибыль, благо дамочка-наследница ничего не понимает не только в старинном оружии, но и в том, к кому действительно нужно обращаться в её случае.
   "Пока живут на свете дураки, обманом жить нам, стало быть, с руки..."
   Мне не так давно попеняли на аморальность такого рода занятий. Ну, да. Мы аморальные уроды, живущие чужим горем. А что делать, если жизнь такая? В нашем мире выживают только нам подобные. Всем прочим предоставляется полное право терпеть, страдать и помирать с голоду. Спасибо, уже пожила так, зарабатывая честным трудом. Не понравилось.
   И вот, когда пришло время "подсекать", когда сумка с "уловом" уже у нас в руках, мой муж вдруг забил тревогу. Тоша крайне редко ошибается в людях. Когда это случилось в последний раз, нам пришлось бросать всё и бежать от бандитов, которых нанял недовольный, ненамного пострадавший, но жутко принципиальный клиент. Дамочка, у которой мы выкупили старинные клинки, с этой стороны безопасна. Подобные ей люди либо вовсе не подозревают об обмане, либо подозревают, но стыдятся в этом признаться. Нет, она не станет нанимать мордоворотов. А вот покупатели... Одного из них я видела. Мутный тип. Скользкий какой-то, не поймёшь, что у него на уме.
   - Они позвонили, - неохотно процедил Тоша, отвечая на мой невысказанный вопрос. - Предложили перенести встречу на пораньше, а заодно намекнули, что готовы выкупить все предметы оптом, если я дам скидку... Откуда они узнали, сколько у меня предметов?
   - Надеюсь, ты не?.. - я осеклась на полуслове, когда до меня дошёл истинный смысл сказанного.
   - Есть предложения, от которых невозможно отказаться, - с невесёлым сарказмом ответил Антон. - Разумеется, я сказал, что должен прикинуть сумму, которую могу уступить, и заберу предметы из дому... Только поэтому мы сейчас едем в машине, а не в её багажнике: мне дали два часа.
   М-да. В самом деле, всё куда серьёзнее, чем я думала.
   Мы с мужем - обыкновенные комбинаторы. При всей сомнительности нашего бизнеса должна сказать, что ни разу мы не связывались с чем-то кровавым. Но от ушлых ребяток, сделавших Тоше такое "заманчивое" предложение, кровью прямо-таки разило. Надо же, как завернули... Я кое-что знала о них и их, с позволения сказать, бизнесе. Все те художества, которые вытворяют защитнички родины в "зоне АТО", всё это хуторское мародёрство - это мелочи, не более, чем прикрытие настоящего грабежа, первыми жертвами которого стали музеи и частные коллекционеры. Но с их аппетитом ценности там быстро закончились, и настал черёд коллекционеров остальной Украины. Нашей клиентке здорово повезло, что её папа, старичок восьмидесяти с чем-то лет, вовремя умер, а сама она согласилась продать коллекцию за сущие гроши. Поживи старик ещё немного, или знай дочка истинную цену его сокровищам... Словом, всё завершилось бы для них очень тихо и печально. И если Тоша забил тревогу, значит, у него были на то основания. Мы-то собирались урвать свой кусочек, и на полученные деньги открыть, наконец, где-нибудь в более спокойном месте свой маленький бизнес. Для ребяток, с которыми он связался, пятьдесят тысяч долларов не деньги. Но они вполне могли пойти на принцип и решить, что если можно кинуть, то кинуть просто необходимо. А с учётом их склонности решать вопросы радикально, по принципу "нет человека - нет проблемы", наша перспектива тоже не выглядит радужной. Ребятки привыкли жировать, ничем не рискуя, а это развращает. Там, "наверху", социально близкий элемент всегда прикроет, что бы они ни натворили. Разумеется, за нескромный процент.
   А нам... нам остаётся только одно: бежать. Бежать, чтобы просто выжить.
  
   Серенький "Дэу Ланос" ничем не выделялся на дороге. Таких машинок только в нашем городе тысячи. А номер... Вот с номером незадача. Угонами мы не промышляли никогда, потому не имеем понятия, к кому надо было обратиться по этому щекотливому вопросу. Немного помогла погода. Ни у кого не должен вызвать подозрения вид заляпанной грязью по самую крышу легковушки с совершенно нечитаемыми номерами. Ну, вот так получилось, знаете ли, небесная канцелярия подкачала. Наверное, только поэтому мы спокойно выехали в соседнюю область. Там у нас было где пересидеть неспокойные времена.
   Из города мы выскочили на нервах, и Тоша слегка увлёкся скоростью, за что и был наказан дотошным ментом "за превышение". Извинения в вербальной и наличной форме были приняты благосклонно, после чего мы продолжили путь.
   "За бортом" машины уже простиралась настоящая ночь, непроглядная - чёрт бы побрал экономию на освещении - холодная и мокрая. Неимоверно хотелось спать, и я уже с полчаса зевала вовсю. Хоть бы магазинчик или кафешка по трассе попались, купила бы горяченького кофейку себе и мужу. Вот ему-то точно спать за рулём нельзя. Но трасса скоростная, ближайшее кафе находится на ближайшей же заправке. Если верить навигатору, до неё километров двадцать... Ничего, потерпим. Главное, что мы вырвались.
   Вырвались...
   Вырвались?
   От нехорошего предчувствия мне моментально перехотелось спать.
   Если эти и вправду не дилетанты, а подошли к делу всерьёз, то им известен не только номер нашего "Ланоса". А значит, скромный сельский домик, доставшийся мне в наследство от бабушки, вряд ли можно считать надёжным убежищем. Там сейчас живёт моя мама. Забрать её и по-быстрому валить, граница недалеко...
   Куда?
   Да куда-нибудь. Куда глаза глядят. В этой стране нет будущего не только у нас с Тошей. Хоть мы с ним представители не лучшей прослойки общества - давайте будем честны хоть в этом - но здесь и сейчас выживут только кровавые ...чудаки на букву "м" и безропотная прислуга. И здесь мы, мелкие комбинаторы, по одну сторону баррикад с теми, кого обманывали. Конечно, если нас прикопают где-нибудь в лесопосадке, многие скажут: "Поделом!" - и, положа руку на сердце, во многом будут правы. Но и нам тоже жить хочется. Не совершили мы ничего настолько страшного, чтобы заслужить такую судьбу.
   Вожделенный кофе мы, обжигая губы и языки, выпили прямо в машине и, не теряя времени, помчались по трассе с прежней скоростью.
   Судя по тому, что Тоша не поспешил опровергнуть мои измышления, его голову посетили ровно такие же мысли.
   - Возьми там, в бардачке, - сказал он, не уточняя, что именно надо взять.
   Впрочем, уточнений и не понадобилось. Я знала, что муж нелегально купил пистолет. Сейчас этого добра на чёрном рынке как грязи. Не знала лишь, что пистолетов было два.
   - Один спрячь, второй давай мне, - продолжал муж. - Видишь эту штучку? Назад - стреляешь. В среднее - предохранитель. Поняла?
   - Поняла.
   Что ж тут непонятного-то... Или они нас, или мы их. Причём у них шансов больше. Опыт, как-никак.
   Мощный внедорожник на трассе явление совершенно обыденное, хотя изначально эти машинки проектировались именно как покорители непролазного бездорожья. Но наши люди сочли, что нет способа "выпендриться" круче, чем купить дорогой джип. Потому, когда этот монстр замаячил в зеркале заднего обзора, никого из нас это не насторожило. Мы по пути уже видели с десяток таких уродцев. "Насторожило" нас, мягко говоря, когда внедорожник при обгоне уравнял скорость с нашим "Ланосом", в правой дверце начало опускаться стекло, и оттуда выглянула довольная раскормленная рожа... Тоша никогда не участвовал в бандитских разборках девяностых годов, но эту рожу явно узнал, намёк понял, и ударил по тормозам. Меня швырнуло вперёд, а ремень безопасности мгновенно выбил из лёгких весь воздух... Водитель джипа оказался не так ловок, как Тоша, и, резко затормозив, не сумел так же быстро сориентироваться и вырулить на левую полосу.
   Дальнейшее было похоже на дешёвый фильмец "про мафию", с той лишь разницей, что на съёмочной площадке используют холостые патроны. Тогда как в стёклах "Ланоса" уже красовались две дырочки, от которых пошли аккуратные, с квадратными ячейками закалки, сеточки трещин. Ощущения при этом были, мягко говоря, экстремальные. Мы испугались? Да. Ещё как. Но страх вовсе не означает, что мы потеряем волю к сопротивлению и сдадимся без боя.
   - Держись! - крикнул Антон.
   "Ланос" резко вильнул, ударив начавший было обгон джип в правое крыло. Внедорожник был вдвое тяжелее, но водитель там и впрямь был ...некомпетентный. В результате преследователи неаккуратно проскребли левым бортом об ограждение, разделявшее встречные полосы на трассе, и были вынуждены сбросить скорость.
   - Переползай назад и спрячься! - скомандовал муж, и я не посмела не подчиниться. Опустив спинку кресла до максимума, я именно что переползла и затаилась между сидениями.
   За рёвом взбесившегося мотора выстрелов слышно не было. Треска рассыпавшегося квадратными осколками стекла - тоже. Большую часть осколков вынесло назад, на меня попали считанные штуки... Господи, неужели из-за такой малости, как наш "улов", эти типы решили устроить перестрелку в стиле девяностых? Или Тоша невольно узнал о них что-то такое, чего не должен был знать?.. Господи, на всё воля твоя, но только не так!..
   - Стреляй! Аня, стреляй!
   Голос мужа выдернул меня из состояния зарождающейся истерики и подхлестнул, словно бичом. Паника сменилась злостью... Девяностые, говорите? Будут вам девяностые. Привыкли охотиться на беззащитных? Обломитесь и получите.
   Колоритный уркаганский тип, беспечно высунувшийся из открытого окна правой дверцы, при первом же моём выстреле мгновенно втянулся в салон. Хотя я позорно промазала, но эти, в джипе, намёк поняли. Жертва оказалась кусачей, а они явно к такому не привыкли.
   Расстояние между машинами начало стремительно увеличиваться. Нет, это не "Ланос" внезапно обрёл скорость, не предусмотренную параметрами двигателя. Это водитель джипа притопил педаль тормоза.
   Что случилось?
   Я ожидала чего угодно - автоматной очереди в ответ, тарана, новой попытки прижать нас к отбойнику - но только не этого. Э-э-э... Простите, они что, испугались одного неточного выстрела?!!
   Оба стекла приказали долго жить, и салон насквозь продувало таранным встречным ветрам. Как Тоша ухитрялся при этом вести машину, не представляю. Зато хорошо представляю, как мы выглядели бы со стороны, не будь дело поздним вечером на пустынной трассе. Битая машина без стёкол - законная добыча первого же поста этой, как её, новой полиции. В нашей ситуации что братки на джипе, что полиция на посту - тот же шар, только в профиль.
   Навигатор, слава богу, был закреплён не на стекле, и потому уцелел. Только благодаря ему Тоша нашёл съезд на второстепенную дорогу, и "Ланос", сбросив скорость, уже подпрыгивал на ухабах, не знавших ремонта со времён "царя Генсека"... В уцелевшем зеркале я видела красное, с немилосердно слезящимися глазами, перекошенное злой гримасой лицо мужа. Милый, обаятельный Антон - а обаяние в нашем с ним деле едва ли не главное - сейчас был похож на головореза, сделавшего своё грязное дело.
   Свернув на какую-то совсем уже захудалую, затянутую жидкой грязью тропку, он загнал машину между деревьев и заглушил мотор.
   - Всё, - выдохнул он, откинувшись на спинку сидения и закрыв глаза. - Дальше пешком. Тут старая трасса недалеко. Если повезёт, сядем на автобус. Нет - поймаем попутку.
   - Уверен, что по такой грязище мы куда-то дойдём? - поинтересовалась я.
   - А что делать? Придётся. Ты пока кроссовки на сапоги смени, а я соберу сумки.
   Сменить кроссовки на удобные, но всё-таки сугубо городские сапожки - не лучшая идея, но шлёпать по грязи лучше в обуви с высоким голенищем. Сейчас не тот случай, когда стоит спорить с мужем по поводу моды. Сапоги - значит, сапоги. По грязи - значит по грязи. Полный квест, так сказать, с полосой препятствий.
   Шестое чувство смутно нашёптывало мне, что наше приключение а-ля девяностые - это только начало.
   Очень хотелось удостовериться, что я не права. Вы просто не представляете, как мне хотелось ошибиться...
  
   По мере того, как отступала адреналиновая волна, ко мне возвращалась способность мыслить более-менее рационально.
   Никогда не была злобной стервой, но сейчас, когда отступило неестественное возбуждение и куда-то подевался страх, меня натурально зло взяло. Что происходит? Во что вляпался мой муж? И почему, чёрт возьми, он ничего мне не сказал? До сих пор между нами было полное и абсолютное доверие. С первого же дня знакомства, когда мы оба поняли, что два сапога пара. Я тогда только вернулась из Италии, где три года проработала сиделкой при полупарализованной богатой старушке, а он, собственно, вернулся оттуда же. Начинал посудомоем в ресторанчике, и за четыре года дорос до помощника повара - хозяин оценил его кулинарные таланты. Ну, о подробностях знакомства рассказывать не стану, тем более, что закончилось всё самым замечательным образом. С тех пор не было дела, в котором Тоша скрыл бы от меня какую-нибудь существенную подробность.
   За исключением этого.
   - Всё, - я шумно выдохнула, с громким чавком выдернув ногу из очередной грязевой ловушки. - Вон дерево спиленное, пойду присяду.
   Влажный, обросший уже лишайником ствол, нарисовавшийся в световом кружке от фонарика, подвернулся как нельзя кстати. И ногам надо отдых дать, и поговорить не помешает.
   - Какой отдых, Ань? На автобус опоздаем, - устало отозвался муж.
   - На автобус мы уже опоздали, - я мстительно плюхнула рюкзак на пенёк и демонстративно уселась на лежащее дерево, не заботясь уже о чистоте джинсов. После прогулки по грязи слово "чистота" к ним и без того уже неприменимо. - Первый час ночи, мой дорогой. До утра всё равно нам ловить нечего. Зато мне интересно, куда ты так спешишь?
   - Спешу убраться подальше от тех резвых ребяток, - криво и не слишком искренне усмехнулся Антон. - Они из-за нас машину поцарапали.
   - А если серьёзно? Тоша, не темни. Если влип во что-то, скажи. Хотя бы буду знать, чего бояться.
   Антон, поискав лучом фонарика место, куда мог бы пристроить сумки, обнаружил рядом второе поваленное дерево, ствол которого успели распилить на чурбачки. Ну, хоть что-то.
   - Если серьёзно, - заявила моя половина, присаживаясь рядышком со мной, - то нам сейчас лучше всего двигать за ленточку и залечь на дно. Хотя бы на какое-то время.
   - Можно поподробнее?
   - Поподробнее...
   Его последующее двухминутное молчание само говорило лучше всяких слов, но я действительно хотела это услышать. Если он влип, то и мне не отвертеться. Муж и жена - одна сатана. А так... Так и вправду хоть знать буду, с какой стороны ждать неприятностей.
   - Мы увели добычу из-под носа у серьёзных людей, которые крутят серьёзные деньги, - негромко произнёс он. Просёлочная дорожка, на которой мы уже час месили грязь по пути к далёкой как никогда старой трассе, завела нас в весьма тихое местечко. Кругом ни души. Дождь смилостивился и утих. Из звуков окружающей среды слышались только наши негромкие голоса да отдалённое эхо ночных поездов, проезжавших по "железке". - Если бы я понял это раньше... Но теперь отступать некуда. Будем барахтаться, пока не выплывем, или пока нас не потопят.
   - Оно того стоило? - собственный голос показался мне чужим. Безжизненным каким-то.
   Я не подсвечивала лицо мужа, но по его тихому, на грани слышимости, хмыканью догадалась об ответе раньше, чем он прозвучал.
   - Да, котёнок. Стоило, - сказал он. - Стоило. Ты не поверишь, что я нашёл у клиентки. В самом дальнем, самом пыльном ящичке... Посвети мне.
   Господи, что он там ещё нашёл? Подлинное копьё Лонгина, что ли? Не смешно.
   Антон тем временем аккуратно извлёк из заветной сумки продолговатый свёрток. Зашуршал полиэтилен мятого пакета, под которым обнаружилось старое "вафельное" полотенце. Ещё несколько секунд, и в луче фонарика из-под нанесенной чёрной эмали тускло блеснул металл характерного жёлтого оттенка.
   То ли золото, то ли хорошо начищенная латунь. В тусклом свете фонарика не очень-то разглядишь разницу.
   Но каким же тяжёлым он оказался в руках... Просто невероятно.
   Клинок широкий, довольно старый на вид, жизнь его, видимо, успела потрепать. Рукоять и ножны сделаны в итальянском стиле, и тоже выглядят далеко не новыми.
   - Полюбуйся на навершие, - подсказал Тоша. - Удивишься.
   - Не может быть...
   Из чёрного эмалевого фона выступал золотой - или всё же латунный? - геральдический щит "норманнского" типа с пятью маленькими красными кругами. Чуть пошевелив кинжал, я поняла, что круги - это отшлифованные кабошоном тёмные гранаты.
   Пять красных кругов на жёлтом поле.
   Пять. Без шестого - синего с геральдическими лилиями.
   - Не может быть, - повторила я. - Герб Медичи, до середины пятнадцатого века... Если это не подделка...
   - ...то он один стоил всей коллекции, - подтвердил Антон. - И ещё на пиво бы осталось. На пару цистерн... Котик, даже если это современная реплика, то золото настоящее. Нам дико, невероятно повезло, что клиентка никогда не видела чистого золота, только пятьсот восемьдесят третью пробу в своих кольцах. Я ей навешал лапши про латунь и бронзу с позолотой, а потом, уже в машине, проверил реактивом и осмотрел царапины. Это - высокопробное золото, натуральный аурум, без дураков. Тут его, в рукояти и на ножнах, грамм четыреста, не меньше. А если мы и вправду поймали оригинал... Будут ...м-м-м ...сложности при сбыте, но попытаться стоит. Пока придержим его. Продадим остальное, деньги на жизнь у нас будут. Там, на новом месте, осмотримся, обзнакомимся с нужными людьми, и со временем...
   - Главное, чтобы это время у нас было... Ай!
   - Что такое, котёнок?
   - Я порезалась. Ничего страшного, Тоша. Пойдём лучше. И правда, надо ловить попутку... Повезёт - будем у мамы уже утром.
   Говоря это, я чувствовала себя так, словно раздвоилась. Одна моя часть смирилась с неизбежными квестами в будущем, а вторая - не верила первой. Где-то там, в глубине моей сущности, зашевелился холодный склизкий комок, состоявший из предчувствия чего-то нехорошего и порождённого им страха. Старинные предметы и сами по себе вещи специфические, и много всякого-разного вокруг них вертится. Как бы этот золотой кинжальчик и без прочей коллекции боком нам не вышел.
  
   До старой трассы и правда было недалеко, но последние метров двести нам пришлось преодолевать под припустившим с новой силой дождём. Если бы не спасительная бетонная коробочка обшарпанной автобусной остановки, под козырёк которой мы влетели бегом, к грязевым ваннам добавился бы ещё ледяной душ. Именно, что ледяной: ранняя весна преподнесла один из своих любимых сюрпризов - внезапное похолодание. А поскольку законы физики никуда не делись, оно, как обычно, сопроводилось проливным дождём.
   Более-менее защищённое от поднявшегося ветра и усиливающегося дождя место позволило нам извлечь из сумок с вещами куртки потеплее. Ещё неизвестно, как оно всё сложится, но последнее, что нам нужно в такой ситуации - это простуда. Утеплившись, мы устелили грязную скамеечку газетами и устроились поудобнее. Трасса, насколько можно было разглядеть, пуста. Нам очень повезёт, если удастся в такое позднее время и в такую милую погодку "поймать" ночной междугородный автобус. Если не повезёт, придётся куковать до утра, когда на трассу выйдут автобусы местного значения, которые останавливаются у каждого столба, только деньги плати.
   Дождь тем временем совершенно обезумел, превратившись в стену воды с тонкими прослойками воздуха. Шум падающих капель слился в оглушающий грохот. Вокруг прямоугольного бетонного островка остановки кипел и бурлил грязный поток, сливавшийся в кювет и поднимавший там целые горы разнообразного мусора. Разверзлись хляби небесные, так сказать. И сквозь небесный водопад мы увидели отсвет фар приближавшегося транспорта. Неважно уже, автобус это, или частная легковушка. Надо выбираться отсюда.
   Тоша, вооружившись зонтом и фонариком, попытался "проголосовать". Но добился лишь того, что здоровенный автобус, промчавшийся, не сбавляя скорости, мимо, обдал его веером брызг.
   - Зараза... - выругался муж, возвратившись под защиту обкрошившегося по краям бетонного козырька. - Не остановился.
   - Ладно, солнце, не переживай, - вздохнула я, натягивая на голову отороченный мехом капюшон. - Переждём до утра. Тут нас точно никто искать не станет.
   В том, что нас на трассе вычислили из-за инцидента с превышением скорости, я уже не сомневалась. Долго ли - показать менту фото Антона и спросить, не видал ли этого типа на сером "Ланосе"? Если не видал, честно ответит "нет". Если видал, он не скажет "да", а состроит умное лицо и загадочно изречёт: "Надо подумать". Вопрос сотни-другой гривен, и думать он будет быстро. Теперь пункт второй: кто именно за нами гнался? Неужели Тоша напоролся на ребяток с серьёзной "крышей", у которых всегда наготове целая армия "торпед"? Вряд ли. Но "пацанчика", который выглянул из окошка джипа, мой драгоценный узнал наверняка. Значит, видел уже. Где - лишний вопрос. Конечно же, в обществе потенциальных покупателей. Нам просто повезло, что посланные за нами были тупы, как пробки, и, вместо того, чтобы организовать изящный захват, начали быковать на трассе. Казус исполнителя, так сказать.
   Что это?
   Сквозь грохот падающей воды я уловила отзвук далёкого громового раската.
   Гроза ранней весной? Под завывания ледяного ветра? Не многовато ли погодных аномалий на сегодня?
   Мы с Тошей сидели на скамеечке, прижавшись друг к другу, и молча ждали. Ждали, когда закончит бесноваться природа, когда наступит рассвет, когда поедут маленькие жёлтые автобусы внутриобластных линий... Просто ждали.
   И я не заметила, как уснула.
  
   Пробуждение получилось ...неожиданным и запоминающимся.
   Феноменальная вспышка, ослепившая даже сквозь закрытые веки. Оглушающий удар грома. И...
   Не помню, что мне снилось, и снилось ли вообще, но ощущение утраченной точки опоры и полёта спиной вперёд окончательно выдернуло моё сознание, как говорили раньше, "из объятий Морфея". А удар о землю, смягчённый тёплой курткой, стал завершающим мазком в этой картине маслом, чтобы окончательно уверилась в реальности происходящего.
   Удар... о землю?
   - Что за... - Тоша, явно испытавший всё то же самое, проглотил едва не вырвавшееся нецензурное словечко.
   Пытаясь подняться, я ухватила пальцами пучок густой невысокой травы.
   Травы?
   Постойте, но мы же сидели в бетонном коробе остановки! Куда она подевалась?!!
   - Тоша, милый... - прохрипела я, борясь с накатившим страхом. - Что случилось?
   Вместо нависших прямо над головами чёрных туч, вместо стены дождя - светлеющее небо и редкий лесок, который уже затягивало предутренним туманом. Вместо ледяного ветра, пробиравшего до костей - полный штиль. Вместо грохота - тишина, нарушаемая только нашим сопением и звоном в ушах, слышимым только нам.
   Вот это попали...
   Вопрос на миллион: куда?
   - Сумки! - испуганно пискнула я. Не хватало в довершение наших похождений остаться вообще без ничего.
   - Здесь они, - Тоша, нашарив в кармане фонарик тихо щёлкнул выключателем. - Все четыре. Не волнуйся.
   - Легко сказать - "не волнуйся". Где мы вообще? Куда делась остановка? Где трасса?
   - Хороший вопрос.
   Тоша поднялся и подал мне руку. И, только встав на ноги, я поняла, что это грохочет в ушах с размеренностью кузнечного молота: кровь, разогнанная быстро-быстро колотящимся сердцем. В голове стояла непривычная пустота. Мозговой ступор - состояние для меня непривычное. Я не попадала в ситуации, которые ставили бы меня в тупик. До сих пор.
   То, что происходит - невозможно. Этого просто не могло быть.
   Это противоречит всем известным законам природы.
   Но оно произошло. И этот факт должен иметь причину. Просто так в нашем мире даже сосулька на голову не упадёт, и...
   В нашем мире?
   Господи боже мой, только этого не хватало.
   Пока я приходила в себя и терзалась головной болью из-за иррациональности происходящего, Антон успел осмотреться и сделать кое-какие выводы.
   - Запах, - сказал он, принюхавшись. - Здесь совсем другие запахи.
   Он прав. У нас даже в лесопосадках воняет бензином, придорожным мусором и отходами жизнедеятельности недотерпевших до ближайшего клозета путешественников. Здесь... Я не знаю, чем здесь пахнет. Соответствующего опыта нет.
   - Что нам делать? - тихо, почти шёпотом спросила я. - Что делать, Тоша?
   - Ждать рассвета, - на полном серьёзе ответил Антон. - Бродить в темноте по лесу - значит, нарываться на неприятности... Там, в сумке, плитка шоколада была. Поешь, легче станет.
   Шоколад мы честно поделили пополам, но лично мне легче не стало. Свалившееся на голову приключение не радовало от слова "совсем". Но если погоня со стрельбой ещё вписывалась в привычные рамки, то вот это всё, то бишь, чёртова мистика с перемещениями - уже за пределом... Если правда, что всё, с нами происходящее, это типа карма такая, то хотела бы я знать, какой чудовищный грех мы с Тошей совершили. Когда наказывают неведомо за что, обидно.
   Впрочем, когда узнаёшь, за что наказали, обидно почему-то вдвойне.
  
   Рассвет наступил как-то подозрительно быстро: мои ощущения в общем совпадали с показаниями часов, утверждавших, что сейчас без двадцати четыре. Утра. Но факт: солнце взошло из-за поросшего редким лесом холма, осветив окружавший нас пейзаж свежим, незамутнённым утренним светом. Аж тепло на душе стало при виде лучей, узкими веерами просвечивавших между зелёными деревьями.
   Зелёными? В начале марта?
   Учитывая наши последние приключения, не удивлюсь уже ничему...
   Нехорошо как-то звучит - "последние".
   - Надо искать дорогу, - подытожил Антон, решив, что мы отдохнули достаточно. - Где бы мы ни были, надо выходить к людям. Ну, хотя бы, присмотреться к ним, а там уже решать, выходить или мимо пройти... Значит, так, котёнок: мы сейчас топаем по лесу, ищем тропинку или дорогу. Находим, осматриваемся, топаем по ней, пока не заметим признаки жизни. Тогда сбрасываем сумки в кусты, ты остаёшься их охранять, а я иду в разведку. Договорились?
   Куда я денусь с подводной лодки...
   - Договорились, солнце. В какую сторону идём?
   Вместо ответа Тоша, нагрузившись сумками, двинулся куда глаза глядят. Всё равно кругом деревья, и все, на мой городской взгляд, одинаковые.
   Дорога обнаружилась на удивление недалеко, всего лишь метрах в трёхстах от места нашей дислокации. Мы буквально вывалились на неё из кустов. Ну, что ж, дорога как дорога. Неширокая, со стандартной отсыпкой. Выложенная гравием, а вот камень какой породы, я не разобрала. Образование не позволяет. Я медучилище заканчивала, а не горный институт. А Тошу, кажется, что-то насторожило. Сложив сумки на обочине, он потопал ногой по каменному крошеву, потом даже наклонился и поднял пару пыльных камушков.
   - Очень старые, - сказал он, повертев их в пальцах. - Очень сильно обколотые, стесались друг о друга до округлой формы. Почти чёрные и очень твёрдые - это что-то из базальтов.
   - Базальты - это что-то вулканическое, - вздохнула я, вспомнив случайно застрявшие в голове знания из области геологии. Ну, не моя это епархия, что поделаешь. - Значит, мы точно ...не там, где были.
   - Это уже очевидно, - Тоша выбросил камушки и вернулся к сумкам. - Ань, давай не будем больше мусолить эту тему. И так всё ясно. Неясно одно: где именно мы ...попали. Есть дорога, на дороге покрытие из гравия, довольно старого и укатанного. Ты историей интересовалась, так скажи, где в явной глуши можно встретить такую дорогу?
   - Где угодно, от Румынии до Испании, - слова мужа навели меня на нужный вывод. - Там, где их строили римляне. Кельты, не подвластные римлянам, выкладывали часть дорог деревом, поблизости от своих селений и внутри них. Германцы до падения империи вообще не заморачивались, пользовались грунтовками. В лучшем случае гатили болота. Только к Средним векам научились камнем мостить. У славян тоже деревянные вымостки в ходу - вспомни Новгород.
   - Очень хорошо, что ты помянула Новгород, - Тоша, надев рюкзак и поправив лямки, принялся пристраивать на плечах наши сумки - с добычей и с вещами. - На всякий случай надо сочинить легенду о себе. Новгород, наверное, далеко, но должен быть известен, как член ганзейского союза... вроде бы.
   - Неполноправный, - уточнила я, постепенно приходя в себя. Метод отвлечения от основной проблемы сработал. - И то ещё не факт, что мы не это... не в эпохе Ивана Великого, который самостийность Новгорода на ноль умножил. И не времена Рима, когда его ещё в проекте не было. Но... ты прав. Представимся купцами. У нас и товар при себе, если что.
   - Товар... Хех! - усмехнулся Антон. - А транспорт наш где? Лошади, машина, носилки и рабы? Или мы из Новгорода на своих двоих притопали?
   - Напали разбойники. Транспорт мы бросили и сбежали с товаром в лес.
   - С натяжкой принимается. Скорее всего, поверят нам тоже с большой натяжкой... Ладно, в любом случае будем действовать по обстоятельствам. С опорой на основную легенду.
   И, скособочившись под тяжестью сумок, Тоша уверенно направился по дороге. Направление, судя по всему, он выбирал методом научного тыка. Что ж, в нашей ситуации и вправду не всё ли равно, куда идти?
   Дорогой пользуются. Значит, здесь время от времени проезжают люди. В нашем несовершенном мире большинство опасностей происходят именно от нас, хомо сапиенсов. Хотя бы потому, что далеко не все хомо - сапиенсы. Но и без общества себе подобных нам не выжить.
   Значит, идём навстречу судьбе.
  
  
   Глава 1. Жизнь - копейка.
  
   Далеко ли можно зайти, если тащить на себе тяжёлые сумки?
   Вот и мы отошли самое большее на километр-полтора, прежде чем наши избалованные современными удобствами тела запросили привала.
   Дорога прихотливо вильнула в ложбинку между холмами, и лесок исчез. Впереди просматривались уже вполне окультуренные земли, явно разбитые на отдельные поля. Пока ещё не зелёные, а темнеющие вспаханной почвой. Время от времени слышался писк какой-то незнакомой птички, но он тонул в хорошо знакомом гомоне вездесущих воробьёв. Воздух же... После бензиновых выхлопов здешний воздух казался глотком дорогого вина - таким же пряным и пьянящим. Пожалуй, именно это окончательно убедило меня в том, что мы, мягко говоря, не дома.
   Мы устроились передохнуть на опушке, наблюдая за дорогой, но так, чтобы не мозолить глаза потенциальным наблюдателям. Так намного легче определиться, куда нас занесло. Съели вторую - она же последняя - шоколадку, попили минералочки. И с грустью констатировали, что еды у нас больше нет. Запасы медикаментов ограничивались прихваченной из машины аптечкой. А там что? Йод, бинт, жгут, четыре грамма марганцовки, флакончик гранул нитроглицерина, пара ампул баралгина и несколько одноразовых шприцов. Негусто. В экстренной ситуации поможет, но надолго всё равно не хватит. О прочих наших запасах даже особо упоминать не стоит. Сумка с "уловом" и вещи. Всё. Ну, а на случай встречи с агрессивно настроенными хомо сапиенсами у нас есть два пистолета. Тоже надолго не хватит, но разок-другой отбиться сможем.
   Я не успела спрятать в сумку наполовину опустошённую пластиковую бутылку, как до нашего слуха донеслись приглушённые голоса.
   Ну, вот и пришло время познакомиться с аборигенами.
   Не скажу, что мы не были морально готовы к этой встрече, хотя меня изрядно "потряхивало", да и Тоша, судя по его окаменевшему лицу, тоже не был образцом спокойствия и выдержки. Но то, что мы увидели...
   Вот скажите мне, как бы вы назвали группу из четырёх вооружённых холодным оружием и арбалетами небритых оборванцев? Именно оборванцев: эти молчаливые ребятки, деловито занимавшие скрытые позиции в лесочке, буквально в сотне метров от нас, были одеты в немыслимое рваньё. Но при этом не "базарили", словно сбившиеся в шайку случайные люди, а вели себя как отряд. Как слаженная боевая единица, действующая согласно давно утверждённому плану и по приказу командира. Притом оный приказ явно обсуждению не подлежал.
   - Сами как бомжи, а оружие с виду как будто неплохое, - Тоша прошептал мне это в самое ухо. - В любом случае не дерьмо.
   Ему лучше знать, конечно. Я больше по культурной и исторической части, а вот он в последние годы довольно пристально изучал всё, что связано с ценным холодняком. Эта тема сулила куда больший навар, чем скупка почерневших от времени икон по сёлам или набивка фальшивых "старинных" проб на церковные чаши непонятного происхождения. Так что в отношении оружия я ему верю. Если говорит, что неплохое, значит, это так. А вот владельцы этого оружия наводили нас обоих на одни и те же мысли.
   Разбойнички. Старая, давно "сработанная" банда. Тут к гадалке не ходи, ждут "клиента". А мы - нежелательные свидетели. Конечно, если нас обнаружат. Господи, как хорошо, что Тоша прошёл лишних сто метров, прежде чем остановиться на привал...
   Я плохо разбираюсь в тактике засадных нападений, но в том, что виденные нами вооружённые бомжи не передовой отряд, почему-то не сомневалась. Иначе какой смысл им так тщательно маскироваться по окружающую обстановку? Где-то чуть глубже, за небольшим извивом дороги, наверняка сидят остальные. Логично. Опушка потому и называется опушкой, что там произрастают довольно густые кусты. Стоит кому-то въехать в лесок, даже такой жиденький, как этот - и всё, обзор ограничен как извне, так и изнутри. Потому всякие робингуды так любят леса. Не потому, что они ярые защитники природы, а потому, что лес - их обиталище и рабочее место.
   Мелькнула мысль: а может, потихоньку отползти и предупредить того, кого они ждут? Как вариант "натурализации" тоже сгодится. Я постаралась жестами объяснить мужу свою идею, и даже дёрнулась, чтобы начать её воплощение в жизнь.
   - Жить надоело? - как можно было крикнуть, не издав ни звука, одними губами - не понимаю. Но Тоша это умел, оказывается. - Поздно дёргаться. Сидим и ждём.
   В самом деле, метаться поздно. Разбойники расселись по своим ухоронкам и слились с окружающей средой так качественно, что тишину теперь нарушал только шорох ветра, шевелившего ветки деревьев. Мои попытки изобразить из себя партизанку на таком фоне были бы слышны за километр.
   Тоша прав: сидим и ждём. Наше время придёт, когда тут начнётся заварушка. И вот тогда будем смотреть по ситуации.
   Особо долго ждать не довелось: прошло не больше получаса, прежде чем из нашего укрытия - а кусты здорово сужают обзор тому, кто в них сидит - стал виден небольшой такой конвой. Мы даже замёрзнуть из-за неподвижного лежания на земле не успели. Одна крытая повозка и десяток всадников, её сопровождающих. Их приближение мы услышали задолго до того, как они показались на дороге, огибавшей распаханный пологий холм. И вот теперь, разглядев одежды всадников, я могла более-менее точно идентифицировать эпоху и страну.
   Это - Италия. Самая обыкновенная Италия времён разнообразных Медичи, Висконти и прочих Боргезе. А всадники выглядели именно так, как должны выглядеть типичные кондотьери на службе у одной из торговых республик-олигархий того времени. Может, в оружии я не разбираюсь, но в истории одежды - на вполне приличном уровне. Так, значит, Италия...
   Я не успела поразмыслить о том, хорошо это для нас, или плохо. Не успела сообщить мужу о своей догадке. Мне попросту не оставили времени. Сперва обозначать своё присутствие не стоило из-за проезжавших мимо кондотьеров, сопровождавших некую персону, едущую в повозке. А потом не стоило отвлекать на себя внимание изготовившихся к бою брави. "Клиент"-то почти наверняка смоется, и угадайте тогда, на ком сорвут злость рассерженные разбойнички.
   А эти долго ждать не заставили.
   Они обошлись без тысячу раз описанного в книгах молодецкого посвиста. Просто наскочили на авангард конвоя, и донёсшиеся оттуда крики лучше всяких условных сигналов подсказали "засадному полку", что пора действовать. Те выскочили на дорогу и дали залп из арбалетов по двум всадникам, задачей которых было, видимо, отступить и сообщить в ближайший населённый пункт о нападении. Ну, или подготовить путь для отступления охраняемой персоны. Их цели мы уже точно не узнаем, потому что стреляли брави неплохо. А из-за деревьев уже доносился лязг мечей вперемешку с матерщиной, женским визгом и истеричным ржанием напуганных лошадей.
   Да. Это Италия. Теперь уже точно никаких сомнений. Три года жизни в этой стране подарили мне знание языка, в своё время родившегося из флорентийского диалекта. Несмотря на прошедшие века, язык Боккаччо мало изменился, пополнившись более поздними заимствованиями и потеряв слова, обозначавшие вышедшие из употребления образы и понятия. Произношение тоже изменилось. Но главное - я понимала, что выкрикивают люди на дороге. И Антон понимал. Сам ведь в Италии свой начальный капитал зарабатывал.
   Мы с мужем переглянулись.
   - Оставайся здесь, - сказал он, уже не таясь: разбойный арьергард рванул на подмогу основному отряду, и слышать нас было уже некому. - В случае чего стреляй.
   И, передёрнув затвор, с шумом выдрался из кустов в направлении, которое безошибочно указывал стоявший там гомон и лязг.
   Только сейчас, оставшись в одиночестве, я испугалась всерьёз.
   Не чувствуя ни рук, ни ног, я достала свой пистолет. Не знаю, что это за модель и сколько патронов у него в магазине, но один раз из него стреляла. Значит, на один выстрел меньше, и патроны надо беречь, стреляя только в самом крайнем случае. А лучше всего - вообще затаиться и не отсвечивать, пока Тоша не вернётся. Против разбойников, даже вооружённых мечами, у него довольно большие шансы. Те свои арбалеты наверняка разрядили и побросали ради драки на мечах, а заряжать их ещё та морока... Просто классика: попаданец с "вундервафлей" в руках против аборигенов. Нет, это не смешно, друзья мои. Это безумно страшно. С какой стороны ни посмотри.
   Сухие щелчки выстрелов - пять, один за другим, и шестой чуть погодя - сперва вызвали взрыв криков удивления, возмущения и боли. А затем... Затем наступила тишина. Шестой выстрел словно поставил точку в этой трагикомедии.
   Сколько же их было-то? Неужели осталось всего шестеро? Вполне возможно, драка там была, судя по воплям, нешуточная.
   Можно вылезать? Может быть. Но - всё ещё страшно. И сумки наши оставлять нежелательно, пока Тоша не даст знать, что всё в порядке.
   Почему он молчит? В чём дело?
   Не помня себя от страха, я рискнула приподняться и прислушаться.
   Там - разговаривали.
   Я не могла разобрать слов, поскольку разговор явно шёл не на повышенных тонах, но голос мужа узнала безошибочно.
   Слава богу. Обошлось.
  
   Перевести дух мне тоже не удалось.
   Не успела я приподняться хотя бы на колени, как на весь лес раздался Тошин голос:
   - Аня! Неси аптечку, нужна твоя помощь!
   В голосе мужа не было тревожных или панических ноток. Значит, помощь требуется не ему, и пациент пока не спешит испускать дух. Вот если медпомощь вовсе не придёт, тогда другое дело. А как накладывать повязку или жгут, как ставить уколы и зашивать раны, я ещё помню.
   На месте я оказалась через минуту - в одной руке аптечка, в другой пистолет. Потрясающее, надо полагать, зрелище. Но то, что я увидела на дороге... Нет, фильмы "про войну" не дают реального представления о настоящей войне. Пусть даже это фильмы о войне средневековой. Мечи, стрелы, доспехи, прочая ерунда. И правда, ерунда - на фоне увиденного.
   Тем, кого разбойнички убили залпом из арбалетов, можно сказать, повезло. Умерли без мучений. То же касалось и брави - кого достали мечом, кого пристрелил Тоша. Мертвы были все. Двое кондотьеров - один с арбалетным болтом в груди и один с глубокой колотой раной - хрипло стонали в лужах крови, быстро впитывавшейся между камешков вымостки. Хотя мой опыт в лечении подобных ран совершенно нулевой, и так было ясно, что их нужно немедленно увозить в реанимацию. Через несколько минут будет поздно. Ещё одного выжившего Антон аккуратно поддерживал под локоть. Этому рассекли правое предплечье, наверняка чтобы обезоружить, но оставить в живых. И - да - этот тип тоже был одет по средневековой итальянской моде: широкий камзол, перетянутый поясом, и узкие, в облипку, штаны. И всё это, включая кожаные башмаки и свалившуюся наземь шапку, было изгваздано кровью, про выпавший из рук меч и говорить нечего - по самую гарду в красном.
   - Помоги ему, - Антон аккуратно усадил пострадавшего на подножку повозки.
   - А... эти? - я потрясённо посмотрела на кондотьера со стрелой в груди.
   - А этим ты уже не поможешь. Ань, не тормози, прошу тебя.
   Мысленно обозвав себя идиоткой, я отдала мужу пистолет и раскрыла аптечку. Скальпеля там, естественно, не было, пришлось распарывать рукав раненого валявшимся на дороге кинжалом... Ничего серьёзного, просто глубокий болезненный порез. По хорошему его надо было бы зашить, но у меня не было ни кетгута, ни стерильных игл. Обошлась промыванием раны вином из фляги, которую раненый отстегнул подрагивавшей здоровой рукой от пояса, смазыванием йодом и перевязкой. Занятая делом, я не обращала внимания на происходящее вокруг. Даже взглянуть пациенту в лицо не нашла времени, только нервно дёрнулась, когда он зашипел; обработка йодом далеко не каждому понравится.
   - Signore, vi e una donna morta, - голос Тоши раздался почему-то из повозки. Затем откинулась тёмная занавеска - надо же, там и окошки были, не заметила сразу - и оттуда показалась голова моего мужа. - Accoltellato.
   - Deus animam eius requiescet, - негромко проговорил раненый, кое-как перекрестившись перевязанной рукой. - Lasciare, per favore, e raccogliere le armi.
   Теперь никаких сомнений: итальянец, католик. Но произношение у него... Скажем так: я его понимала, как понимала бы соотечественника, заговорившего вдруг на по-старорусски. Нет, не так. Соотечественника понимала бы лучше, всё же итальянский язык для меня не родной. Но понимала же. Значит, не будет языкового барьера. Уже хорошо... И только сейчас мне приспичило поразглядывать внешность пациента. Кто таков, на кого похож? В своё время я насмотрелась на итальянцев и их типажи. Этот с виду был типичный немец: русоволосый, голубоглазый, с грубоватыми чертами лица. Северянин, тут двух мнений быть не могло. Венеция, Флоренция, Генуя - словом, что угодно севернее Рима, где после падения империи были королевства готов и лангобардов, а в Средние века регулярно наведывались германские императоры с войском. Словом, ничего удивительного. Лицо как лицо у человека. В меру бледное, в меру перекошенное от боли. А вот взгляд... Мне очень не понравится его взгляд. Умный, цепкий. Оценивающий? Скорее, приценивающийся. И - ни капельки страдания, сожаления, удивления, и ...что там ещё должен испытывать человек, попавший в такой переплёт? Страх? Так вот: в его глазах не отражалось даже тени страха. Именно это меня и насторожило.
   - Мой капитан ещё жив, - негромко сказал он, указав взглядом на тяжелораненого с арбалетным болтом в груди. - Вы не могли бы ему помочь, синьора?
   - Н-нет, синьор, - я отвела взгляд. - Поздно.
   - Жаль. Очень жаль. Второго такого я не скоро найду.
   Вот так. Жизнь стоит ровно столько, сколько нужно потратить на поиски или подготовку того, кто тебя заменит.
   В таком случае цена моей жизни в глазах этого человека - копейка...
   Тоша тем временем и вправду собирал оружие. Погибшим оно точно ни к чему, а в Средние века стоило недёшево. Второй вопрос, вставший ребром, заключался в том, что делать с мертвецами. Хотя сейчас ещё не лето, но запашок над полем боя витал ещё тот. Нет, не трупный. Резкий запах густеющей на камнях крови перебивали "ароматы" другого сорта, от которых взбунтовался мой пустой желудок. И это при моём опыте общения с недееспособной пациенткой: старушка была вполне в своём уме и очень мила в общении, но не контролировала парализованное ниже пояса тело. Прибавьте ещё зрелище трупов, часть из которых имела такой вид, словно над ними поработал безумный мясник. Приплюсуйте и перепуганных лошадей - те, на которых ехала охрана, большей частью разбежались после потери седоков, а упряжных очень сильно нервировал запах крови.
   - Здесь всё, что не сломано, - Тоша тем временем аккуратно уложил рядом с колесом повозки собранные клинки.
   - Не покажусь ли я нескромным, если поинтересуюсь именем человека, которому обязан жизнью? - глухое звяканье оружия вывело раненого из лёгкого ступора. Что лёгкого, могу поклясться: есть же люди без нервов.
   - Антонио, - с кисловатой усмешкой ответил мой муж.
   - Хм... Вы не назвали своей фамилии, но вы не простолюдин, синьор, готов поручиться. И не тосканец, хотя старательно пытаетесь говорить на флорентийском наречии. Германец? Нет, акцент у вас иной. Так говорят скорее богемцы или выходцы из Далмации... Итак, всё, что я о вас знаю: вы иностранец и христианин, если судить по имени, и некогда имели дела с флорентийцами. Немного, но это больше, чем ничего.
   - О вас мы с женой знаем и того меньше, - вот уж чего, а умения говорить н равных с кем угодно, Антону было не занимать. Иногда это было излишне, и он старался действовать по ситуации, но в данный момент заведомо ставить себя ниже собеседника не стоило. - Не покажусь ли уже я нескромным, если осмелюсь спросить ваше имя?
   - Вы иностранец, вам простительно не знать, - усмехнулся абориген. - Любой сиенец скажет вам, что такое банковский дом Буонсиньори... Марко ди Джованни Буонсиньори к вашим услугам. О, нет, я не глава дома. Дядюшка отправил меня возглавить наше отделение в Таламоне, но увы... Сами видите, путешествие началось исключительно неудачно.
   "Что-то он слишком болтлив для жертвы нападения разбойников, - подумала я. - Кругом трупы, кровища, а он треплется, как на светском приёме... Или у него действительно нет нервов, или тут такое в порядке вещей, или всё не так просто, как кажется... И кстати, этому на вид лет сорок. Сколько же лет его дядюшке?"
   Пока я приходила в себя, пока ко мне потихоньку возвращалась способность логически мыслить, Антон изложил краткую версию нашей легенды. Очень краткую. Притом, если верить его мимике, итальянец ему категорически не нравился - или я совсем не знаю своего мужа. Нам приходилось время от времени вести дела с неприятными людьми, но при первой же возможности подобные знакомства прерывались. Проблемы нам были ни к чему. Здесь, во-первых, не мы были хозяевами положения, а во-вторых, кто его знает, этого Марко ди Джованни? Средневековые итальянцы, если верить сохранившимся историческим документам, были далеко не подарочками в упаковочке, так что наш знакомец на общем фоне мог оказаться милым добрым дядечкой. Но на мой личный взгляд - мутный тип.
   И что, спрашивается, нам теперь делать? Выживание выживанием, но иногда за него спрашивают слишком уж большую цену. Может, у меня разыгралась паранойя, но в нашем случае лучше перебдеть, чем недобдеть.
  
   - Сожалею, что мы не можем перевезти в селение всех погибших. Вы иностранцы, не знающие наших обычаев, и потому я не могу обратиться к вам с просьбой сходить и призвать на помощь ближайшую общину. Придётся перевезти лишь тело моей несчастной супруги, а о прочих позаботятся селяне, когда мы сообщим священнику о происшествии.
   В логике Марко ди Джованни отказать было невозможно. Возок небольшой, даже тело умершего от ран капитана кондотьеров вряд ли удастся погрузить. К тому же, в придачу к его багажу добавились наши сумки... Правда, и Антон с лошадьми никогда в жизни дела не имел, весь его опыт ограничивался просмотром исторических фильмов. Пришлось досточтимому купцу лезть на козлы и руководить его действиями. Мне же осталось ехать в возке, в обществе мёртвой женщины и кучи барахла. Удручающее соседство. Поэтому почти весь путь я провела, торча в окошке и дыша свежим воздухом. О моём настроении можете догадаться сами, тем более, что итальянец уже начал задавать Тоше наводящие вопросы.
   Впрочем, на его месте я бы тоже заметила кое-что странное и проявила бы осторожное любопытство.
   - Так вы торгуете оружием, синьор Антонио? - говорил он. - В наше неспокойное время это вполне прибыльное занятие. Могу ли я полюбопытствовать, с чем вы приехали? Или желаете приобрести изделия наших оружейников? В таком случае вы имеете полное право воспользоваться моими связями, дабы купить партию отличных клинков по хорошей цене.
   - Мы привезли кое-что на продажу, синьор Марко, - в голосе Антона слышалась осторожность. - Неплохие кинжалы из Германии и ...Московского княжества. Есть клинки работы мастеров империи Мин, сделанные по образцам европейского оружия. Я покажу их вам, как только представится такая возможность.
   - С удовольствием на них взгляну... А оружие, из которого вы изволили уложить наповал шестерых брави, вы тоже продаёте?
   - Увы, нет. Это крайне дорогая штука, сделанная на заказ. И затраты окупились, она дважды спасала нам жизни.
   - Вы заказывали его для себя? Не сохранилось ли у вас чертежей, достопочтенный синьор Антонио?
   - К сожалению, все расчёты делал мастер, я лишь оплатил работу...
   И вот так всю дорогу итальянец ходил кругами, пытаясь вызнать тайну автоматического пистолета. Огнестрел в Европе уже известен, но только в виде примитивных пушек, из которых со ста метров в сарай проблематично попасть. А здесь такой разрыв шаблона - шесть выстрелов подряд. Из маленького удобного устройства. Без дыма и оглушительного грохота. У меня зародилось смутное подозрение насчёт причины, по которой синьор Марко не слишком сильно переживал по поводу нападения. У меня вообще много подозрений появилось на его счёт, паранойя - это палочка-выручалочка для таких, как мы с Тошей. Но высказывать эти подозрения вслух - увольте. То, что мы чёртовы параноики, ещё не означает полного слабоумия.
   Ближайшая деревушка оказалась весьма пристойной в смысле внешнего вида. Никаких хат-завалюшек и покосившихся заборов. Впрочем, заборы здесь каменные, и покоситься они не могли физически. Крестьяне тоже не выглядели забитыми и обобранными до нитки. Я читала, что после Чёрной смерти - эпидемии чумы, унесшей в четырнадцатом веке миллионы жизней - крестьян осталось мало, земли много, и землевладельцы всячески старались заманить землеробов в свои владения всевозможными милостями. И, как оборотная сторона процесса, запустился механизм закрепощения. Заманив крестьян к себе, владетельный сеньор старался их удержать. А "плюшки" либо быстро кончаются, либо дорого обходятся. Крестьян старались повязать долгами, долги очень скоро становились пожизненными, а там и наследственными. Ничего личного, чисто бизнес... Но эта конкретная деревенька принадлежала знатному и богатому сиенскому семейству. Если меня не подвёл слух, синьор Марко назвал имя Салимбени? Я читала мельком что-то о братьях-иконописцах Салимбени, но то, если не ошибаюсь, был конец пятнадцатого века.
   Кстати, какой год-то сейчас? Вот ещё один вопрос на миллион.
   Синьор Марко, как и полагается успешному бизнесмену, был неплохим лицедеем. Надо было видеть, как он спокойно, но с тщательно скрываемой скорбью, сообщил отцу Доминико, местному священнику, о происшествии на дороге. Заодно обратился с просьбой об отпевании безвременно почившей супруги и помощи в достойном погребении тел павших воинов. Насчёт тел убитых брави не было сказано ни слова, из чего я заключила, что подобные истории здесь не сенсация, и местный люд по умолчанию знает, что нужно делать в таких случаях. И только сейчас, когда из повозки извлекли коченеющее тело убитой дамы, а сердобольные крестьянки со слезами на глазах и причитаниями понесли обмывать покойницу, я подивилась: какая красивая, молодая... жить бы ей ещё и жить.
   Подозрение, что истинной целью нападения был не только грабёж, возникло у меня ещё на дороге, а сейчас почему-то только укрепилось.
   На нас, разумеется, глазели, но близко подходить и расспрашивать не решались - мало ли, с кем путешествует почтенный представитель дома Буонсиньори. Потому, когда Марко ди Джованни пошёл в церковь договориться о достойной оплате заупокойной мессы, у нас выдались несколько минут на обмен мнениями. Благо возок с вещами был к нашим услугам.
   - Что-то тут нечисто, - Тоша опередил меня. Он хорошо владел лицом, но в глазах я явственно видела тревогу. - Уж не сам ли синьор оплатил услуги разбойничков? И супругу под это дело можно грохнуть, если она ему мешает, и товар прикарманить... Знаешь, что он везёт? Камушки и мешочек специй. По местным меркам - груз особого значения.
   - А я-то думала, чем это карета пропахла... Знаешь, милый, что-то мне не верится в эту версию. Слишком уж она очевидна. Такой человек работал бы тоньше.
   - Думаешь, конкуренты подсуетились?
   - Не исключено. Но женщину зарезали прямо в повозке... Зачем?
   - Знаешь, котёнок, давай не будем гадать на кофейной гуще, - Антон, слабо улыбнувшись, погладил меня пальцами по щеке. - Успех Шерлока Холмса на девяносто процентов заключался в том, что он идеально ориентировался в окружавшей его действительности. Мы с тобой здесь как... как инопланетяне. И пока не освоимся, не будем торопиться с выводами.
   - Согласна, - я ответила ему такой же невесёлой улыбкой. - Будем осваиваться. Первая зацепка уже есть - синьор Марко. Кто бы он ни был, придётся за него держаться.
   Неопределённость - самое страшное, что я могу себе представить. Страх смерти заключается именно в неизвестности на предмет того, что ждёт нас по ту сторону. Потому никто особенно не спешит узнать, правы ли учителя веры насчёт рая и ада. Неопределённость в судьбе тоже может лишить воли к действию. Но только не нас. Как бы ни относились люди к нашему роду занятий, один огромный плюс у него несомненно есть: он не даёт застояться инстинкту самосохранения. "Задницею чую" - говорит Тоша, и это образное выражение очень точно отражает действительность. Без этого чутья нас давно бы уже прикопали. Так вот, если верить моему "ягодичному" чутью, туман неопределённости вокруг нас начал понемногу рассеиваться. Ещё не факт, что открывшиеся перспективы нас обрадуют, но в этом аду у нас уже наметился свой Вергилий. Или Данте.
   Будем его держаться хотя бы первое время. Это и есть наш рецепт выживания в данный момент.
  
   ***
  
   - Как ты думаешь, Джакомо, они пойдут на это? Ведь сиенцы с давних пор недолюбливают нас, флорентийцев.
   - Мой опыт подсказывает, что разных флорентийцев они недолюбливают всё-таки по-разному, синьоре. Ради того, чтобы напакостить кому-то из именитых граждан Флоренции, пойдут на сделку с кем угодно.
   - Даже со мной?
   - Хоть с дьяволом.
   - Я бы на твоём месте не поминал нечистого всуе. Но предположим, ты прав. Что дальше? Отделения моего банка работают и во Флоренции, куда мне хода нет. Я могу послать верных людей и провернуть там любую финансовую операцию. И даже к совету республики у меня есть подходы. Но всё это закончится тем, что купленных советников я лишусь, а Альбицци получит законное право прикарманить мои денежки.
   - Венеция, синьоре?
   - Да, действовать следует через дожа. Но начнём мы отсюда.
   - Простите, синьоре, я не понимаю... У вас уже есть конкретный план действий?
   - Ещё нет. Но будет. Для этого-то мне и нужны сиенцы. Они себе на уме, и - ты прав - недолюбливают нас, но именно эти хитрые рожи послужат отличной маской. Сиена... Не будет ничего удивительного в том, что удар по Альбицци нанесут из Сиены, не так ли? Я же останусь чист перед народом.
  
   ***
  
   Сиена.
   Теперь никаких сомнений.
   Мне не довелось бывать здесь... ещё тогда, во время работы в Италии. За три года только раз синьора Виттория организовала выезд из Феррары в Венецию - старушке захотелось вспомнить молодость и погулять по Сан-Марко. Пусть и в инвалидном кресле. Но у меня была масса времени, чтобы почитать туристические проспекты в доме моей подопечной. Бабуля, лишившись возможности передвигаться самостоятельно, выписывала познавательные журналы и буклеты с иллюстрациями, путешествуя хотя бы в мечтах. На этой почве мы с ней почти сдружились, потому что её дети, и дочь, и сын, были суровыми прагматиками. Всё, что не приносило денег, не вызывало у них никакого интереса. Маму они по старой итальянской традиции серьёзно уважали, но считали её тягу к познанию мира стариковской блажью. Оттого старушка жутко скучала дома, и наконец настояла на том, чтобы дети наняли ей образованную сиделку. Меня вполне сочли таковой - "корочки" медсестры и тяга к истории. И, пока бабуля дремала, я изучала фотопанорамы старинных итальянских городов.
   Сиена стояла на трёх холмах, обнесенная крепостной стеной с башнями. Сравнивая увиденное с фотографиями, я пришла к выводу, что город почти за семь столетий не изменился, или изменился очень мало. А эта узкая башня, возвышающаяся над городом? Неужто Паллаццо Публико уже стоит? Узнаваемо, но не сказать, что неповторимо - в других городах Италии имеются очень похожие архитектурные творения... Интересно, а Мадонна Маэста уже написана? А голову святой Екатерины Сиенской уже привезли на историческую родину? А знаменитые скачки "палио" в Сиене уже проводятся?..
   Ответы на эти вопросы, надеюсь, узнаю очень скоро. А пока должна радоваться, что нам с мужем выделили комнатку не где-нибудь, а в Палаццо Буонсиньори. Сказать по правде, я бы не стала применять слово "дворец" к этому уютному особнячку, но хозяевам виднее. "Дворец Буонсиньори" звучит куда престижнее, чем просто "дом Буонсиньори", или даже "особняк Буонсиньори", а размеры - дело десятое.
   А основным девизом местных обитателей, судя по всему, была поговорка "в тесноте, да не в обиде". М-да. Я-то думала, это только гостям-чужеземцам предоставляют такие тесные конурки. Нет. Личные апартаменты хозяев ненамного просторнее: семьи здесь как правило большие, а палаццо не так уж и велик, как хотелось бы. Получше дела обстояли с залами для приёмов и трапезными, ведь предполагалось, что гостей будут принимать часто и помногу. Но я не сетовала на судьбу. Нужно поставить большую свечку боженьке хотя бы за то, что мы вообще живы остались, не говоря уже о квартировании в доме уважаемого сиенца.
   Впрочем, уважаемый сиенец, любезно предоставивший нам комнатушку, до самого вечера словно забыл о нашем существовании. Хорошо хоть распорядился покормить, и слуги, недоумённо таращившиеся на нас, принесли целый поднос еды в комнату. Трапеза была нехитрой - жареное мясо, варёные овощи и хлеб, под стаканчик местного винца. Весьма неплохого, кстати. Двузубые посеребрённые вилки - мечта любого коллекционера, ведь в эпоху Медичи они считались признаком богатого дома, а значит, их никогда не было много. Ещё стоит учесть, что некоторые из пап римских, случалось, запрещали верным католикам пользоваться этим столовым прибором, так похожим на чьи-то рога. Лично мне наплевать, на что они там похожи, главное, что не надо было брать еду руками, по примеру средневековых англичан. А главное, здесь были салфетки. Ясное дело, не бумажные, а матерчатые, но они были.
   Цивилизация, чёрт возьми! Теперь верю, что именно итальянцы эпохи Ренессанса научили всю христианскую Европу мыть руки перед едой.
   Но самое интересное ждало нас с Антоном после трапезы. А именно - переодевание.
   Надо отдать синьору Марко должное: он если не догадался, что мы за птицы, то его предположения вряд ли были очень далеки от истины. Он раньше нас самих сообразил, насколько здесь неуместны наши джинсы - кстати, очень сильно нуждавшиеся в стирке - и курточки из синтетики. Потому сразу после слуг, унесших поднос с посудой и объедками, появились четверо - двое мужчин и две женщины. Мужчины, ни слова не говоря, развернули посреди комнаты большую деревянную ширму, а служанки, нагруженные цветным тряпьём, принялись аккуратно раскладывать и развешивать свою ношу. В отличие от мужчин, они щебетали вовсю, нахваливая доброту и предусмотрительность хозяина.
   - Так, - Тоша, обозрев узкие шерстяные штаны блекло-синего цвета, в восторг почему-то не пришёл. - Это что... колготки?
   - Это последний писк моды для уважаемых людей, - со вздохом ответила я уже из-за ширмы, где сноровистые служанки растянули передо мной тёмно-красный полотняный мешок с рукавами. - Надевай и не комплексуй. Тут все так ходят.
   Облачение в средневековые костюмы - это целая церемония. Чем богаче и знатнее был человек, тем больше времени требовал его туалет. Все эти рюшечки-финтифлюшечки... Если что, я о мужском костюме. Тоша был отчасти прав, назвав штаны "колготками": узкие тонкие штанины плотно облегали ноги. На взгляд моего мужа, слишком плотно. Правда, верхняя часть костюма представляла собой короткий камзол с широкими расшитыми рукавами, который нужно было подпоясывать. Обувь была подозрительно похожа на ставшие анекдотичными пулэны, те самые башмаки, носки которых иногда доходили до метра в длину. Итальянские их собратья имели вполне вменяемые формы и габариты, что не могло не радовать. И наконец - шапка со свободно свисающим на плечо ...как он там называется? шлейфом, что ли. Вполне приличная шапочка, можно сказать, щёгольская. Вот только с причёской у Тоши вышла незадача. Здесь-то в моде у мужчин длинные кудри. Это мне проще. Служанки не стали морочиться со сложными причёсками и кошмарными сооружениями, заменявшими местным дамам головные уборы. Они хорошенько расчесали мою шевелюру и красиво распределили локоны по плечам, имитируя модную в те времена в Италии "естественность". А неплохо должно смотреться. Ведь поверх тёмно-красного бесформенного балахона на меня натянули что-то вроде верхнего платья с завышенной талией. Не настолько завышенной, как в начале девятнадцатого века, но всё-таки. Рукава-футляры с прорезями и подол тоже были красиво расшиты, как и яркий поясок... Да, действительно, со стороны должно смотреться очень пристойно. Жаль, зеркала нет.
   Стоп. У меня же есть зеркало. Пусть маленькое, складное, но есть.
   Надо было видеть лица служанок, когда я достала из кармашка рюкзака самое обыкновенное китайское зеркальце... Здесь такая вещица наверняка атрибут очень богатых женщин, венецианцы всегда драли три шкуры за свою продукцию.
   - Чувствую себя педиком на выгуле, - Тоша то и дело нервно одёргивал полы камзола, считая его слишком коротким. Не короче обычного пиджака, вообще-то, но с учётом штанов, которые выглядели как облагороженные подштанники... Словом, я его понимаю. - Говорят, тут как раз голубизна расцвела буйным цветом, несмотря на запреты церкви. Подозреваю, эти колготки для того и придумали, чтобы, значит, выбор иметь побольше.
   - Не переживай, милый. Я особа ревнивая, и никому тебя не отдам.
   Сказано это было, между прочим, всерьёз. Тоша прав насчёт местных ...предпочтений. Дамы тоже пользовались оглушительным успехом у кавалеров, но либо дам на всех не хватало, либо постоянные войны и спартанские во всех смыслах условия способствовали, а некоторые просто с жиру бесились. Впрочем, не будем гадать на кофейной гуще. Просто будем жить, учиться и присматриваться.
   - Отлично выглядишь, - признал супруг, наконец прекратив дёргать себя за полы. - Но кое-чего не хватает.
   - Чего?
   - Вспомни картины. Там почти каждый либо молится, либо с крестом на шее.
   - О! Отличная идея, котик! - воскликнула я, и снова бросилась к рюкзаку.
   Извлекла из шкатулки два массивных серебряных креста на толстых цепочках, мою недавнюю добычу на развале у автовокзала. Продали мне их по цене лома - новенькие, блестящие, красивые. Тот, что побольше, помогла надеть Тоше, тот, что поменьше, надела сама. И пусть они не католические, а православные. Не стоит забывать, что здесь очень сильна церковь, и публичная демонстрация принадлежности к христианству вполне вписывается в понятия о респектабельном человеке. Я не верила в то, что синьором Марко двигали только благодарность и христианское человеколюбие. Он нами заинтересовался, и собирался представить своим компаньонам - как занятных иностранцев и спасителей его жизни. Отсюда его забота о нашем хлебе насущном и внешнем виде. Есть надежда, что у него на нас возникли конструктивные планы, что мы заинтересовали его не в качестве одноразового расходника.
   Значит, нужно выглядеть респектабельно и положительно. А кроме того... Кроме того, не стоит искушать господа бога. У него терпение божественное, но не бесконечное.
   Последний штрих - выбрать и подвесить на пояс главы семейства подходящее оружие. Хоть кинжал. Потому что ношение оружия здесь ещё не привилегия знатного сословия, но атрибут свободного и уважаемого человека. Вариант с золотым кинжалом мы отмели оба и сразу: герб флорентийцев Медичи вряд ли сойдёт в Сиене за остроумную шутку. Советские кортики забраковали по причине герба, вовсе здесь не известного и очень странного, а эсэсовский кинжал со свастикой не вызывал у Тоши энтузиазма.
   - Чёрт его знает, как тут отнесутся к орлу на свастике, - он с сомнением крутил кинжал в руках. - Кстати, я думал, это подделка. Но бывшая хозяйка заверила, что этот кинжал помнит с детства, и что папа привёз его с войны. Вполне возможно, оригинал... Ну, да бог с ним. Ты точно уверена, что кинжал необходим?
   - Что поделаешь, милый: статус, - я пожала плечами. - Тут, глядишь, тебя ещё и учиться фехтованию заставят. Время такое.
   - Я заметил...
   И подвесил немецкий кинжал на расшитый цветной нитью пояс. А я... Мне осталось нацепить матерчатый вышитый кошель, куда, в отсутствие карманов, можно было положить носовой платочек и шокировавшее служанок зеркальце.
   Всё. Мы готовы.
  
   Приветливый молодой человек лет пятнадцати от роду возник на пороге совершенно неожиданно. Первое, что бросилось в глаза - его жизнерадостный вид. Второе - его явное сходство с синьором Марко. Те же русые волосы и голубые глаза типичного дойча. Сын, что ли? Вот только тараторил мальчишка по-итальянски, посрамляя своей экспрессией даже южан.
   - Господа! - воскликнул он, махнув слугам обеими руками. Те незамедлительно покинули помещение. - Господа, позвольте выразить вам мою искреннюю благодарность за ту неоценимую помощь, что вы оказали дяде Марко. Если бы не вы, мы с братом лишились бы того, кто заменил нам отца!.. Да не покажусь я вам невежливым, если предложу свою помощь? Мои познания пока ещё скромны...
   На этом месте Тоша счёл, что пора вмешаться, иначе полдня уйдёт на внимание этому словесному потоку.
   - Вы - племянник синьора Марко, синьор?..
   - Ах, простите невежу, - юноша заулыбался во все тридцать два зуба и учтиво поклонился. - Джованни ди Маттео, из дома Буонсиньори. Если вы, синьор Антонио, и вы, мона Анна, испытываете какие-либо затруднения, готов вам помочь.
   Улыбка до ушей, лицо восторженного юнца, искренность и многословие - идеальная маска для того, чтобы исподволь изучать собеседника. Видя перед собой болтливого несерьёзного мальчишку, тот, глядишь, даст слабину и раскроется. Но это не наш случай, мы-то воробьи стреляные. Потому юный Джованни увидит лишь то, что мы захотим ему показать. То есть усталых путешественников-иноземцев, которые желают достойно предстать перед хозяином дома и его гостями, буде таковые явятся.
   Не надо учить лицедейству политиков, финансистов и комбинаторов. Кажется, это правило в ходу и здесь.
   - ...Наш палаццо весьма скромен, господа, - молодой человек, провожая нас в зал для приёмов, не переставал тараторить. - Дядюшка предоставил вам покои для почётных гостей. Уж не взыщите за их малость, мы не так богаты, как флорентийцы или Венеция, чтобы строить палаццо размером с целый контрадо... А здесь наши с братом покои... Познакомьтесь, господа: мой брат Джанкарло ди Маттео. Он ещё весьма юн, но благочестив и намерен служить Господу... Кузина Катарина, дочь дяди Марко, наречённая в честь святой Екатерины, в нашем богом хранимом городе просиявшей. Она также безмерно рада вас видеть... Здесь комнаты дядюшки и... покойной ныне тётушки... А теперь, господа мои, мы на входе в главную залу, - При этих словах налёт юношеской восторженности сполз с лица Джованни, как некачественная позолота с бронзы, и он заговорил вполне серьёзно и по-взрослому. - Дядя Марко желает представить вас своим компаньонам и публично выразить свою благодарность. Не буду спрашивать, готовы ли вы, господа, предстать перед цветом сиенского общества. Я ещё молод, но уже могу судить о людях. Вы, как я понимаю, весьма опытны в делах торговых, и потому не вижу причин, которые помешали бы вам найти общий язык с дядей и его друзьями.
   - Вы весьма проницательны, Джованни, - Антон чуть склонил голову в знак уважения к наследнику синьора Марко.
   - Дядя говорит: "Проницательность и добросердечие - основа нашего благополучия".
   "Его дядя - высокоуровневый тролль, - мысленно усмехнулась я, сцепив пальцы замком. - Он бы ещё сказал насчёт "добрым словом и пистолетом...", но здесь пистолетов пока не знают. Однако по сути очень похоже, хоть и не так откровенно".
   Всё-таки итальянцы - ребята с двойным дном. Не они изобрели лицемерие, но довели его до совершенства. Остальные лишь подхватили это знамя и понесли по всему миру.
  
   Даже не знаю, кого в нас видят больше: диковинку или потенциальных торговых партнёров. Скорее первое с лёгкой примесью второго. Ещё на подходе к городу синьор Марко выспросил Тошу насчёт нашей фамилии, и тут произошла полная нестыковка двух культур. Как Антон ни старался, сиенец никак не мог взять в толк, что это за фамилия такая - Новиковы. Наверное, недостаточно хорошо объяснял. Я бы попыталась, но в тот момент меня больше занимал вопрос, как избежать близкого контакта с трупом в "кабине", а кричать из окошка - некомильфо. В итоге уважаемый сиенский купец предложил компромисс, самочинно присвоив нам с мужем фамилию "де Нуовачитта". Так с его лёгкой руки мы и превратились в Новгородцевых ...на итальянский манер. На встречное предложение Антона назваться "Неаполитано", используя греческую основу с тем же смыслом, синьор Марко экспрессивно замахал здоровой рукой.
   - Что вы, что вы, синьор Антонио! Упаси Господь вас так назваться! Неаполитанцев здесь терпеть не могут, и вряд ли станут вести какие-то дела с этими южными прощелыгами, в чьих жилах течёт кровь мавров и евреев! Хоть вы и не похожи на южанина, но лучшего способа разориться в Сиене я не вижу... Разве что представиться флорентийцем!..
   Возразить на это было нечего, Тоша сдался. Именно под именем супругов Антонио и Анны де Нуовачитта нас сейчас и представили. Что ж, не самый худший вариант. Представляю, какой бы ступор произошёл, если бы родители назвали Тошу, к примеру, Мирославом, а меня - Людмилой или Светланой. Тоже пришлось бы изобретать какой-то компромисс.
   Правда, никак не возьму в толк, зачем синьору Марко это понадобилось. Такие люди ничего не делают просто так, по велению левой пятки...
   Мы вошли в зал рука об руку, как полагалось супругам - в нашем понимании, естественно. Юный Джованни сопровождал нас, а спиной я ощущала любопытные взгляды припавших к неплотно прикрытой двери дочери и младшего племянника хозяина дома. Ну, да ладно, любопытные дети. Хотя Катарине на вид не меньше шестнадцати, по здешним меркам - перестарок. Но взгляды в спину - это такая мелочь на фоне случившегося с нами за последние сутки... Гораздо важнее было то, что ожидало нас впереди.
   Синьор Марко ди Джованни обнаружился сидящим в обитом бархатом кресле - огромная роскошь, между прочим. В тёмных одеждах без украшений и вышивки, с рукой на повязке, он имел вид печальный и крайне болезненный. Олицетворение скорби по безвременно ушедшей супруге и сожаления о сорванной важной деловой поездке. Его окружали не менее респектабельные синьоры, сменившие по такому поводу модные вырвиглазные попугайские наряды на одежду более приличествующих моменту тёмных тонов.
   - Вот, друзья мои, - негромко проговорил синьор Марко, - это те самые благородные господа, благодаря которым я имею возможность сейчас говорить с вами, а не с апостолом Петром. Синьор Антонио с супругой прибыл к нам из далёкого северного города Novgorod, входящего в Ганзейский торговый союз. Там, на дороге, он лишился лошадей, но, даже оставшись вдвоём, когда погибла моя охрана, мы сумели дать достойный отпор разбойникам.
   Вот, значит, какую версию он решил изложить. Сказка, не выдерживающая никакой критики, и обоснованно будет вызывать подозрения у сиенцев. Правда, слово синьора Марко перевешивает любые сомнений, но именно это меня и смущает. И, пока Тоша в меру своей фантазии изображал вежливого, но чудаковатого иностранца, я потихоньку приглядывалась к публике, собравшейся у синьора Марко. При этом мой организм постоянно напоминал о том, что за последние сутки мы пережили несколько серьёзных стрессов. Звенящая головная боль раздражала до крайности и не способствовала физиономическому анализу, но я уж постаралась хоть на эти четверть часа взять себя в руки. Итак... Итак, господа, гордо поименованные "цветом Сиены" - классическое собрание хитрых морд. Как там в одном фильме фразочка прозвучала - "Быть бесхитростным финансистом - значит, завалить всё дело". Публика, что называется, прожжённая, с такими нужно держать ушки на макушке двадцать четыре часа в сутки. Уверена, Тоша сделал те же выводы, опыт общения с проходимцами... ой, прошу прощения - с бизнесменами - у него немаленький. Одежда, если верить исследованиям по истории костюма, подтверждала ранее виденное: всё что угодно с начала до середины пятнадцатого века. В тонкостях вышитого узора и покроя, увы, я не разбиралась. Будем считать, что это вполне простительно для иностранки. Хуже другое: я не разбираюсь в женской моде. Евины дщери с пятнадцатого века не изменились, и могу себе представить, как здесь встретят безвкусно одетую выскочку. А для нас с мужем сейчас главное - репутация. Одного лишь спасения жизни представителя дома Буонсиньори надолго может не хватить.
   Синьор Марко, сославшись на скорый визит лекаря, не стал затягивать церемонию. Цвет сиенского купечества не замедлил откланяться. У них наверняка были ещё дела помимо визитов в палаццо своего пострадавшего коллеги. А мы остались наедине с синьором Марко и его племянником, благопристойно притворявшимся всё это время молчаливой тенью.
   - Я должен был заранее предупредить о том, что собираюсь поведать относительно вас представителям богатейших сиенских домов, - лукавая усмешка на миг проявилась - нет, не на лице, только в глазах синьора Марко. - Прошу меня простить: я должен был позаботиться слишком о многом, и не нашёл нескольких минут... Впрочем, вы и так на меня не в обиде.
   - Мы здесь всего лишь гости, - дипломатично ответил Антон.
   - Почётные гости, - уточнил итальянец. - Наш палаццо достаточно велик, чтобы вы не чувствовали себя стеснёнными, а я слишком многим обязан вам, чтобы ограничивать вас какими-то сроками... Джованни, мальчик мой, распорядись, чтобы комнату синьора и синьоры обустроили со всеми возможными удобствами.
   - Хорошо, дядя Марко, - молодой человек, изобразив нечто среднее между учтивым поклоном и кивком, окинул нас весёлым взглядом и исчез за дверью.
   Мысль, возникшая у меня при слове "удобства", почему-то была до крайности неуместной. Но уставший мозг уже не мог с ней бороться. Потому я пропустила момент, когда лицо Буонсиньори сделалось серьёзным.
   - Вы хотели поговорить с нами наедине, синьор Марко, - Тоша не спрашивал, а констатировал факт. Его лицо, кстати, тоже было серьёзным, как никогда.
   - У нас есть минут десять, пока мальчик управится, - итальянец кивнул. Тени от лучей закатного солнца, причудливо преломлённых цветными стёклами в окнах, придавали его грубоватому лицу странное выражение. Казалось, он не с двумя непонятными типами беседует, а участвует в заговоре против ...кто там сейчас в почёте? Германский император и папа римский? Вот, против одного из них, как минимум. - Вы хотели бы спросить: "Синьор Марко, зачем мы вам понадобились настолько, что вы поставили нас в зависимость от своего честного слова?" И вы несомненно хотели бы услышать честный ответ на этот вопрос. Однако до конца откровенным я быть не могу, это попросту не в моей натуре.
   - Ответьте как можете, синьор Марко, - проговорил Антон. - Нас устроит и такой вариант.
   - Как хотите. Итак, с чего же мне начать?.. Начну, пожалуй, с того, что вы такие же, простите, новгородцы, как я неаполитанец. Вы, безусловно, родом примерно оттуда, о чём свидетельствует ваш характерный акцент. Но вы не те, за кого себя выдаёте. Второе: ваше занятное оружие. Никто и нигде не слышал о порохе, не дающем дыма. Но у вас он имеется. Третье: ваша одежда и манеры. Это и вовсе что-то несусветное, поверьте много повидавшему человеку. Одни застёжки вызывают много вопросов, не говоря уже о покрое и ткани. И наконец, вы выглядите уставшими, но не истрёпанными долгим путешествием через множество стран... Хотите откровенного разговора, синьор Антонио? Я не против, но лишь при условии взаимной откровенности.
   - Если я отвечу максимально откровенно, вы мне не поверите, - хмуро проговорил Тоша.
   - Отчего же? Если вы приведёте неоспоримый аргумент в пользу ваших слов, поверю.
   - Тоша, - тихо сказала я по-русски. - Просто покажи ему... календарь.
   Уж я-то знала, что мой супруг не расстаётся с айфоном. Даже сейчас он ухитрился положить его в поясной кошель, где порядочные местные синьоры обычно хранят карманные деньги. Кривая усмешка и невесёлый взгляд были мне ответом.
   - Мы на его месте тоже заподозрили бы неладное и потребовали объяснений, - сказал он, доставая телефон и кошеля. - Но такое объяснение может и крышу снести.
   - Ничего. Бизнесмены - народ стрессоустойчивый... в массе своей.
   Несколько лёгких движений пальцами - под изумлённым и заинтересованным взглядом итальянца - и на экране элегантного чёрного айфона появился календарь. С полной датой.
   - Думаю, это вам многое объяснит, - Антон аккуратно подал телефон синьору Марко.
   Тот осторожно, словно боялся обжечься, взял здоровой рукой плоскую чёрную коробочку с закруглёнными углами... Выдержка у него, надо сказать, завидная: выдал себя только выражением лица, и то лишь на миг.
   - Да, синьор Антонио, это действительно многое объясняет, - задумчиво произнёс он, возвращая непонятную штуковину хозяину. - Многое, но не всё.
   - Мне бы самому было интересно узнать ...всё, - с намёком проговорил Тоша. - Но спросить не у кого. Точнее, есть у кого; правда, ответа, скорее всего, не будет.
   - Полагаете случившееся чудом Господним?
   - Это не исключено, а значит, возможно. Другого объяснения не вижу.
   - Какая, однако, у вас рациональная вера, синьор Антонио. Впрочем, на эту тему лучше говорить в присутствии духовника, дабы не скатиться в ересь... Итак, я получил откровенный ответ, и должен признаться, он меня... удивил. А меня трудно удивить. Признаться, я ожидал чего угодно, но только не этого. Теперь даже не знаю, что сказать.
   - Ответьте нам откровенностью на откровенность, синьор Марко.
   - Хотите знать, есть ли у меня на вас планы? Разумеется, они были. Сейчас, простите, ваша откровенность немного... сбила меня с толку... Хотя... Вы кое-что рассказывали по пути о себе. Надеюсь, это была правда?
   - Что именно?
   - Что вы торговцы.
   - Да, это правда.
   - В таком случае я уже знаю, что сказать дядюшке, когда он вернётся. Но будьте осторожны. Старый хитрый интриган может вас раскусить, и тогда я не поручусь за... сохранение вашей тайны. Вы должны сделать так, чтобы дядюшке было выгодно помалкивать.
   - Разумеется.
   - Сейчас вернётся Джованни. Следуйте за ним в вашу комнату, отошлите мальчика и отдыхайте. Набирайтесь сил. Завтра привезут тело моей бедной супруги, и вы должны присутствовать на отпевании и погребении. Так велят правила хорошего тона, ведь вы теперь в какой-то степени не чужие нашей семье. А к тому времени, как вернётся старый хрыч, вы должны вытрясти из Джованни как можно больше сведений о нашем быте, привычках, неписаных правилах и запретах. В вашем положении это жизненно необходимо.
   Да этот тип не просто умён, он ещё и дальновиден - подумала я. Быстро же он сообразил, что такие, как мы, могут стать ценным источником сведений... для того, кому будут обязаны покровительством. А мы теперь повязаны с ним взаимными тайнами. Он будет помалкивать о нашем, скажем так, происхождении, а мы - о странностях той дорожной стычки. Той самой, где он пожалел лишь о гибели капитана своих наёмников. Причём ещё неизвестно, чья тайна опаснее.
   Конечно, хотелось бы вести самостоятельную игру. Но мы на чужом поле, и с местными правилами практически не знакомы, а это заведомо превращает любую нашу авантюру в самоубийство. Пока не знакомы. Теперь, благодаря "крыше" синьора Марко, у нас есть время, чтобы прижиться и освоиться. Правда, тот же Марко ди Джованни постарается сделать всё, чтобы мы оставались зависимыми от него как можно дольше, если вообще не на всю жизнь, но тут уже многое зависит от нас с Тошей. Сумеем "подкачать мускул" до того, как нас навсегда повяжут долгами и обязательствами - хорошо.
   А это, между прочим, означает, что ленинскому завету насчёт "учиться" мы должны следовать неукоснительно.
  
   - Мы живы, Аня, - Антон, бросив шапку на стол, с шумным выдохом опустился на краешек кровати. - Мы - живы. Самому с трудом верится.
   Да. Мы живы. О том свидетельствует хотя бы смертельная усталость, навалившаяся на нас обоих. Только сейчас я почувствовала, что это такое - когда наступает и физическое, и моральное истощение одновременно. Хотелось только одного: упасть на что-нибудь мягкое, укрыться чем-нибудь тёплым и спать, пока глаза сами не откроются. Но это хорошо. Замечательно. Чудесно, чёрт возьми. Потому что мёртвые не испытывают уже ничего. Даже усталости... Как там синьор Марко сказал? Чудо Господне? Очень может быть. Потому что другого объяснения я не вижу.
   - Да, милый. Мы живы, - я тихонько присела рядом с ним, глядя в выложенный каменными плитами пол. - И это не наша заслуга.
   - Хочешь сказать, мы сейчас живём в долг?
   - Да.
   - Неприятно.
   - Но это так, Тоша. Мы сейчас живём взаймы, и... я не знаю, что от нас потребуется, чтобы вернуть этот долг.
   - Ну, с кредиторами у нас всегда получалось... договориться, - невесело усмехнулся Антон.
   - Это не тот случай.
   - Согласен. Господа бога ещё никому провести не удалось.
   - Всё, синьор Антонио, давай на боковую. Иначе завтра нас не поднимет даже новость о конце света.
   Солнце пускало в цветастые окна последние закатные лучи, словно прощаясь с городом до утра. Гомон, доносившийся с улиц - а итальянцы и в эпоху Возрождения умели жить шумно, оказывается - начал стихать, его постепенно сменяло позвякивание амуниции городской стражи и редкий цокот подков по брусчатке. Приличный район, всё-таки, здесь нет дешёвых кабаков с визгливыми девками и драками наёмников. Когда же на Сиену опустилась ночная тьма, а мы с мужем, тесно прижавшись друг к другу в поисках тепла - и физического, и душевного - откуда-то издалека донеслось едва слышное пение. Я так и не смогла разобрать слов, но незамысловатая мелодия успокаивала. Вселяла робкую надежду, что удача не отвернётся от нас. Что мы оправдаем доверие и сумеем вернуть долг, который не вернуть нельзя.
   Хотя сейчас цена нашим жизням - копейка.
   Но я надеялась. Потому что ничего другого мне не оставалось.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Синьор, здесь мёртвая женщина (ит.)
   Зарезана (ит.)
   Упокой господь её душу (лат.)
   Оставьте её, пожалуйста, и соберите оружие (ит.)
   Сиена издавна была разделена на три трети, в свою очередь каждая треть состояла из контрадо - районов. Это деление сохранилось по сей день.