Бу-ух, шмяк, блямс!
Николай выбежал из Арсенального зала Гатчинского дворца, немедленно уткнулся во что-то мягкое и вкусное, пахнущее свежими яблоками и почему-то упал.
Нет, не почему-то. Это мягкое обрушилось на Николая водопадом упругих изгибов и округлостей. Николай воздел глаза кверху и увидел тонко очерченный подбородок, соблазнительные губы, изящные носик, карие глаза Бэмби, голубые локоны, что принялись щекотать его лицо и тотчас опознал в их обладательнице будущую звезду Больших и Малых театров Анечку Йохансон.
- Я захвачу Галактику, а потом ваше сердце, Анечка, - сказал Николай балерине.
Руки его инстинктивно легли на нижние выпуклости Мальвины, ибо в труппе выпускниц Императорского театрального училища, направленных в Гатчинский дворец для участия в любительской постановке "Буратино и золотой ключик" оказалась, и затмила всех остальных, именно эта блондинистая датчанка, сыгравшая главный женский персонаж спектакля.
- Николаю только десять, - возмутился Химик, - а он уже заговорил как директор РенТВ. Убери руки - девочка же дышать боится.
- Я машинально, - оправдывался Историк, - да ты видишь какая она Йохохонсон! Кто бы устоял?
Краска стыда залила Анечку вплоть до ложбинной ямочки на лебединой шее.
- Ваше императорское высочество, - забормотала она, оправдываясь, от шока призабыв, что возлежит на маленьком принце, - как ужасно все вышло, простите мою неуклюжесть.
- Аум, хмм, - просипел в ответ Николай, где-то из под верхних девяносто балерины. После его первой фразы весь воздух из легких вышел, а русский прототип Скарлет Йоханссон весил достаточно, чтобы перекрыть кислород.
Царевич печально и нехотя убрал руки с нижних девяносто балерины.
Анечка проворно соскочила с Николая, поправила голубой парик и, опомнившись, кинулась поднимать царевича. Она привстала на колени перед Николаем, отряхивая его белоснежный, идиотский сценический костюм с длинными рукавами. Да, именно. Николай играл безнадежно влюбленного в Мальвину персонажа - Пьеро. Сама пьеса, поставленная по образу шедевра советского кинематографа, была драматургическим подарком к приезду его отца, наследника российского престола, будущего Александра Третьего с русско-турецкого фронта.
Сценарий был озвучен в день приезда Александра Александровича и даже разыграны некоторые сценки вместе с бандой. Жорик стал Буратино, Володька - Артемоном, себя Николай назначил слезливым плаксой Пьеро, Марию Фёдоровну, безумно смеявшуюся над любительскими потугами ребят, сделали Мальвиной.
Александр Александрович при просмотре номера с песенкой кота Базилио (сыграл Радциг) и лисы Алисы (сыграла рыженькая Саша Куракина) в харчевне хохотал так, что сломал спинку стула в Парадной столовой дворца. С этих пор спектакль игрался регулярно, а самому наследнику была отведена, прямо созданная для него, роль доктора кукольных наук. А из выпускных классов Императорского театрального училища на любительские постановки постоянно отбирали молодые дарования для помощи чайникам от сцены.
Таким дарованием оказалась Анна Христофоровна Йохансон, сдавшая выпускной экзамен экстерном. Ее отец был балетмейстером и преподавателем старшего класса в Императорском театральном училище. Но сказать что она по блату попала в Гатчинский дворец было невозможно. Балетную звезду Российской империи того времени Екатерину Вазем на сцене, со временем, заменила именно она.
- Что же вы, ваше императорское высочество, так носитесь, - мягко выговорила Аня, заканчивая предварительный клининг сценического костюма царевича, - так и расшибиться можно.
- Некогда объяснять, Анечка, - гордо сказал Николай, - нас ждет триумф и сценическое бессмертие!
Не открывать же балерине мальчишескую тайну, что с целью мелкой, но очень коварной мести Николай следил за великим князем Павлом Александровичем весь спектакль, зажимая в кармане своего балахона бутылочку масла. План был прост и гениален: проследить за князем до известного места и разлить масло под дверью ватерклозета, покарав шестого сына императора за высокомерность. Павел Александрович в один из визитов к брату Александру Александровичу, заглянул к Николаю, там ему попался под ноги Володька и он отправил последнего вон из игровой комнаты. За ухо.
А ведь Володька всего лишь вступился за деревянную фигурку, выточенную Николаем в минуты меланхолии, перочинным ножичком, с помощью ребят. Вершиной искусства - это рукотворное надгробие человеческим амбициям времен палеолита, подозрительно скособоченное, с кривыми ручками и ножками, - могло показаться только человеку в терминальной стадии алкоголизма. Но скульптору виднее.
Николай назвал фигурку Грутом и гордо демонстрировал всем желающим, рассказывая выдуманные байки про страну Марвел и его деревянного короля.
Павел Александрович приоткрыл дверцу в мир боли и страданий, откинув презрительно Грута со словами, дескать, по этому сучишке дерево точно не тужит.
Подстебал он Николая, конечно, знатно. Но Историк с Химиком только дружно посмеялись и забыли бы, если не взбунтовался Володька, а великий князь не распустил свои ручонки.
- Вот ведь высокомерный юнец, - возмущался обычно сдержанный Химик, - сам небось, ничего креативнее сабли в руках и не держал!
- Ничего, - пообещал угрожающе Историк, - это рептилии и женщины не поддаются дрессировки. Мы приведем мажора в чувство, как только появится случай.
И вот, спустя довольно долгое время, когда и отношение к Николаю уже изменилось у многих, в нескольких шагах от заветного возмездия, царевич потерпел фиаско. Начиналось все великолепно: предугадав царские посиделки и поигралки в доморощенный театр, Николай стащил масло, подговорил банду прикрыть его отсутствия, пошутил на тему, что ничего так не бодрит с утра, как вылетевшая коленная чашечка и выдвинулся на исходную позицию.
Но на его пути, как часто бывает у творческих личностей, встала роковая блондинка.
А ведь случай может больше не представится. Великие князья, обслуга, преподаватели смотрят на Николая по-разному, но оценивающе, с возрастающим вниманием и уважением. Ходят шепотки о божей благодати. Нельзя сказать что Александр Александрович внезапно возлюбил и начал прислушиваться к старшему сыну - любил он Николая и до статей в немецких, французских математических журналах, поднявших реноме царевича до небывалых высот.
Но в его отношении все сильнее проявлялась гордость и обожание.
Николай встряхнул головой, воспоминания подождут. Он схватил Анечку за руку.
- Мальвина Христофоровна, - строго протянул царевич, - спектакль ждет своих героев.
