Глава 1 На огороде
  
   На горе, на горушке стоит колоколенка,
   А с нее по полюшку лупит пулемет,
   И лежит на полюшке сапогами к солнышку
   С рас такой-то матерью наш геройский взвод.
   Мария на крыльцо вышла и вздохнула. Опять Ваня эту песню поет. Пел он её как у дверей "Парижа" Ахмедку убили. Напился тогда в дым и пел. Вроде и не близким другом ему татарин был, а переживал он тогда очень, вину за собой чувствовал...
   Качает Ивана ветром, а могилу он всё равно копает. Умерла Прасковья. Ванька сам ещё от болезни своей не оправился, матерится, зубами скрипит, а копает. Винит себя братик, что заразу эту в дом принёс...
   Почему в начале двадцатого века песня эта над заснеженной Хлыновкой слышна? Попаданцу она в его старом времени очень нравилась. Вот так. Почему не может, мягко скажем, не хорошему человеку хорошая песня нравится? Может. Вот он её сюда и принёс. Не на продажу, а только для личного употребления...
   Мы землицу лапаем скуренными пальцами,
   Пули, как воробушки, плещутся в пыли...
   Митрия Горохова да сержанта Мохова
   Эти вот воробушки взяли да нашли.
   Полушубок братик скинул, жарко ему. Простынет опять по холоду-то. Много ли ему теперь надо. Только-только сам с постели встал, ходить едва начал... Вот, опять лопату в сторону, а сам за бутылку. Прямо из горлышка глонул, рукавом занюхал, стоит, прикуривает. Хоть бы оделся...
   - Ванечка, полушубок накинь! - Мария Ваньке Воробьеву со ступенек прокричала.
   Мужик повернулся. Глазами дикими на сестру посмотрел.
   - В дом иди. Нечего тут над душой стоять. Ничего мне не будет. - как капли свинца на землю мерзлую упали.
   Мария даже на ступеньку выше поднялась. Не в себе Ванька. Думает, что из-за него Прасковья померла. Пить бы хоть перестал. Опять плохо ему будет.
   Ванька докурил. В снег окурок бросил. Обычно такое за ним не водилось. Снова лопату взял и долбить землю принялся. Параллельно якобы пел, скорее слова со злостью и горечью выдыхивал...
   Тут старшой Крупенников говорит мне тоненько,
   Чтоб я принял смертушку за честной народ,
   Чтоб на колоколенке захлебнулся кровушкой
   Рас такой - раз этакий этот сукин кот.
   Померла Прасковья. Ванька и сестры Александра и Евдокия выкарабкались, Мария тут не в малой степени помогла. Вовремя она со своим военно-санитарным поездом в Вятку с ранеными и больными вернулась. Ухаживала за свалившимися родными сколько сил было. В повалку они лежали, воды подать было некому.
   До Ахтырского кладбища не добраться - своя лошадка ещё до Ванькиной поездки в Англию на фронт мобилизована, нанять некого - все по домам от эпидемии спасаются, да и улицы города так занесло, что с Больше-Хлыновской не выберешься. К колодцу одна только тропиночка от домов и протоптана, да и та едва-едва видна - болеет народ, редко кто за водой идти сил набраться может...
   Вот и копает Иван сейчас могилу в дальнем углу огорода. Поближе к речке и рощице на её берегу. Всё веселее будет Прасковье там лежать.
   Я к своей винтовочке крепко штык прилаживал,
   За сапог засовывал старенький наган.
   "Славу" третьей степени да медаль отважную
   С левой клал сторонушки глубоко в карман.
   Снег разметал быстро. Потом ломом поработал. Хорошо, земля не глубоко промерзла, а то болезнь все силы как будто выкачала. Так обессилел, что воробей сейчас с ног свалит.
   Самогонка только и спасает. Глонул немного и дальше копать. Вся уж спина мокрая давно стала, а копать надо. Больше некому. Сестры ещё еле ноги волочат, только Мария немного держится, но и она устала сильно. Говорит, что в прошлом месяце чем-то подобным переболела. Так понимать - имеется у неё к этой заразе сейчас иммунитет.
   Для испанки вроде рановато. В старом мире она уж после революции где-то была. Может тут она раньше пришла? Мария то вон говорит, что на фронте, как она уезжала с ранеными, почти уж и не воевали, болело много солдатиков.
   Когда Ванька в Архангельск вернулся, то никаких разговоров про эпидемию ещё не было. В Петрограде тоже, да и был то он там одну ночь, ни с кем и словом не перемолвился. В поезде одни только разговоры про убийство Распутина шли. Покашливали, правда, некоторые пассажиры, а затем всех и везде как накрыло.
   Или скрывали болезнь, цензура работала и прочие предназначенные для этого службы? На самом то фронте, по словам Марии, про болезнь знали. Рассказывала она, что у немцев сначала это началось, замерли их окопы, а потом уж и наши заболели. Ещё разговор докторов в поезде она слышала, что и в других государствах болеют...
   Не "испанка" теперь зараза эта будет, наверное, называться, а "немка". Так как с немецкой армии хворь пошла. Ну, или ещё как. Хрен редьки не слаще...
   Мне чинарик подали, мне сухарик бросили,
   Сам старшой Крупенников фляжку опростал.
   Я её испробовал, вспомнил маму родную
   Да по полю ровному быстро побежал.
   Ветерок то прохватывает. Ну, примем ещё для сугреву...
   Ванька снова отпил из бутылки. Немного там уже осталось. Допить да докапывать. Гроба тоже нет. Так уж Прасковью завернем, пусть на нас не обижается - сделали, что смогли...
  
   Глава 2 Про грипп
  
   Все мы живем в мире вирусов. До нас они были и после тоже будут.
   Пока человек не появился - животных они в своих интересах использовали, а затем уж и за нас принялись.
   Может и динозавров они с белого света сжили? Тоже не плохая версия. По крайней мере, до настоящего времени полностью не опровергнутая...
   Птиц всяких-разных, летучих мышей, свиней вирусы гриппа и сейчас стороной не обходят. В организмы лошадок внедряются. В 1732 году в Англии так лошади гриппом болели, что по два-три ведра в день гнойного отделяемого из своих легких наружу выкашливали. В Америке с 1871 по 1872 год гриппом переболели девять из каждых десяти лошадей, а опять же в той Британии в пандемию гриппа 1889 - 1890 годов из-за этой хвори у лошадей весь гужевой транспорт в стране не работал. Во как было.
   Первое описание гриппа у человека приписывают Гиппократу. Он де просветил нас насчет "перинфского кашля". Когда голова болит, мышцы ломит, обильный пот, высокая температура, ну и кашель - само-собой. Только Гиппократ - это один из красивых мифов древней Эллады и его сборник - совокупность работ ряда авторов из разных стран и времен. Сборник имени Гиппократа - так правильно название его переводится, а кто уж про грипп написал - это история умалчивает.
   Тит Ливий, Диодор - кто только про эту болезнь не писал. В средневековых медицинских трактатах, как только эту болезнь не называли - и "итальянская лихорадка", и "крестьянская лихорадка" ...
   В начале пятнадцатого века гриппом переболела почти вся Европа, в одном Париже хворали более ста тысяч человек.
   В 1580 году даже проследили путь распространения инфекции - появилась она в Азии, затем через Константинополь перебралась в Европу, а оттуда уже и в Новый Свет.
   В 1743 году болезнь стали называть "инфлюэнца", то есть заболевание из-за внешнего влияния. Почти тогда же её обозначили и как "грипп".
   Свирепствовала пандемия гриппа и в восемнадцатом столетии. Началась она в Китае, а затем через Тобольск и Астрахань перекинулась на Поволжье, захватила Москву, Санкт-Петербург, Европу... В России болезнь называли китайской, а европейцы - русской.
   В самом конце девятнадцатого века пандемия этого же заболевания исходной точкой имела Бухару, затем запылала вся Россия, Париж, Лиссабон, Нью-Йорк... В феврале 1890 года уже болели Индия, Китай, Япония и Австралия.
   В мире попаданца вирус "испанки" циркулировал с начала двадцатого века, а сама самая смертоносная эпидемия в истории человечества началась в 1918 году. Сколько народу померло - точно не подсчитано. Кто пишет, что двадцать, кто - сорок-пятьдесят, а кто и даже сто миллионов человек.
   Мировая война нанесла огромный ущерб медицинским, санитарным и противоэпидемическим службам многих стран. Ну, там, где они были, а кое-где в то время в этом отношении, и конь не валялся.
   Миллионы людей были спрессованы на фронтах, по военным коммуникациям по всему миру передвигались пополнения и раненые, болезнь разносилась по всему свету пароходами и поездами.
   Воюющие страны скрывали свои проблемы, в то же время в мае 1918 года в нейтральной Испании болело уже почти сорок процентов населения. В том числе и король. Она и объявила о пандемии - отсюда и "испанка". Закрылись испанские школы, общественные собрания были запрещены, без масок в общественный транспорт не пускали...
   В этот самый момент, а мир об этом не знал, во фронтовых госпиталях воюющих стран солдаты с симптомами данного заболевания лежали уже пачками, в окопах было не лучше.
   Локальные вспышки гриппа были уже в 1917 году, но весь мир заболел в следующем.
   В новом месте обитания попаданца всё началось раньше. Почему? Кто знает. Может он не в совсем прошлое своего мира попал, душу то его туда-сюда долго мотало, никуда она не могла пристроиться. Взяла, к примеру, и проскользнула она в Ваньку Воробьева из параллельной реальности. Все там как у нас, но с некоторыми отличиями. Попаданцу в Ваньке они не заметны, да и откуда он знает, как на самом деле в мире почти сто лет назад было. Может до шестнадцатого года всё и одинаково шло, а тут - раз и поворот наметился...
   Все события в Ванькином времени теперь по-другому происходить будут. Мировая война может раньше закончиться. Какие уж теперь сражения, если армии болеют, солдаты в бреду мечутся, и генералы без памяти лежат. Какие уж тут революции в Российской империи - до колодца бы за водичкой сходить... Какую уж тут власть свергать или захватывать - живым бы остаться, фельдшеру свой организм для лечения передать...
   Первая волна ударила по воюющим странам - доскрывали болезнь, доцензурировались, а потом и дальше покатилась.
   Ваньке Воробьеву бы сейчас радоваться - переболел сам и сестры его тоже до мутации вируса, заработал иммунитет на какое-то время. Не знает он просто, что скоро такая каша заварится, что попробуй расхлебай...
   Прасковью жалко - не вредная была баба. Тут уж сказать нечего, но чуть позже эта одна-единственная смерть в семье Ваньке и сестрам уже чем-то катастрофическим не покажется... Наступают совсем иные времена. Пандемия уже прошла свои первые шаги, а скоро всё понесётся, ураганом завертится...
  
   Глава 3 Карл, Отто и вирус
  
   - Добрый вечер, Карл! - Отто широко улыбнулся и бутылку шнапса продемонстрировал. Не с пустыми руками к другу явился. Скоро тому на фронт, вот и отметят они это. Лучше бы что-то другое, но так уж теперь жизнь идёт...
   - Заходи, Отто! - Карл земляку рад. Знает, хитрец, к кому в гости приходить. У Карла всегда что-то перекусить найдется. Он - повар в славном 16-м Баварском резервном пехотном полку.
   Шинельку на гвоздик, бутылку на стол. Карл тоже кое-чего из своих запасов рядом с ней выложил. Посидят сейчас камрады, дом вспомнят, Марту и Грету, а может кого ещё. Тут уж как пойдет.
   В кружки забулькало. По чуть-чуть. Много то нечего - надо удовольствие растянуть. Отто что-то после первой закашлялся - не в то горло пошло... О, сразу лучше стало, а то что-то сегодня с утра старые косточки поламывало, мышцы побаливали, в горле першило...
   За разговорами прикончили емкость. Жаль, что второй нет. У Карла консервы то ещё нашлись бы. Подумаешь - меньше пойдет утром в котел, никто бы и не заметил. Банкой больше, банкой меньше... Однако, пустую банку пока выбрасывать не стал - завтра нужна она будет для отчета...
   Что-то с утра у Карла голова побаливала. Вроде и не с чего - только одна бутылка на двоих баварцев и была вчера. Воробьишки и те из лужи больше пьют. Кашу сварил, вчерашнюю банку рядом с открытыми сегодня не забыл разместить - полный порядок в хозяйстве у повара.
   Когда завтраком роту кормил, прикашливал. Вот зараза какая-то привязалась...
   Обед баварцам уже Вилли варил. Карл еле до медицинского пункта доковылял - совсем не хорошо ему стало. Кашлял он теперь уже не переставая, всё тело ломило, слабость такая ощущалась, что лёг бы и лежал. Санитар, когда Карл термометр ему возвратил, не говоря ни слова врача звать убежал. Тот пациента осмотрел и отправил его в изолятор...
   Поздно, батенька, поздно...
   К вечеру в госпитале уже было больше ста больных военнослужащих. Их жалобы не отличались разнообразием, картина при обследовании тоже была идентична той, что военврач наблюдал в обед у повара.
   Командир полка рвал и метал - начальство его по голове за такое не погладит. Сердиться ему долго не пришлось - сам почувствовал себя не важно. Вызванный начальник госпиталя безальтернативно огласил необходимость госпитализации, но не к себе. В медицинском заведении полка мест не было, бравые баварцы даже на носилках в проходах между кроватями уже лежали...
   Лечить их тоже скоро станет некому. Вирусы, они не смотрят, медицинский ты работник или пулеметчик, им жить то где-то надо, кто на их пути встретится в того они и заселятся.
   Ночью несколько солдат умерло, почти половина находились в тяжелом состоянии. К утру стало только хуже. Число смертей росло, не осталось на ногах ни одного санитара и врача. Начальник госпиталя оглушающе кашлял в телефонную трубку и молил о помощи.
   Помощь последовала, но скоро, и она перешла в разряд болеющих.
   Ад длился неделю. Иной раз в наступлении таких безвозвратных потерь в каком-нибудь другом полку не было, как сейчас в 16-м Баварском. Умер командир полка, половина офицеров, почти треть рядового состава. Тех, кто белую повязку с красным крестом на рукаве мундира носил - их почти совсем не осталось.
   Ещё через неделю выздоравливающих, некоторые ещё и подкашливали, распределили кого-куда. Кто-то и на фронт направился. Подумаешь, не до конца силы свои восстановил - солдат в окопах не хватает, а боец должен стойко переносить все тяготы воинской службы. Так во всех армиях мира ведётся. Военная служба, она стальных людей из штатского мусора выковывает, надо только зубы сжать и терпеть.
   Повар Карл, кстати, выздоровел. Потом уже, через месяц его убили. В окопах противника тогда ещё стрелки оставались. Это немного позже они опустели.
   В казармах и траншеях вирус очень быстро мутировал, с каждым днем становился всё злее и смертельнее.
   Для вируса гриппа и заразившаяся летучая мышь, и инфицированный стрелок-баварец - хозяева. В их клетках протекает его жизненный цикл. Обычно вирус своего носителя не стремиться убить - самому то ему жить где? Пусть тот не до смерти поболеет, а ещё лучше на ногах болезнь перенесёт и ходит всех окружающих заражает. От этого вирусу праздник сплошной и удовольствие. Вирусу то надо от одного хозяина на другого перепрыгивать, иначе смерть ему и полное исчезновение. Тут то у него сейчас потенциальных новых хозяев пруд пруди. Поэтому и тактика другая - надо народа побольше заразить, захватить побыстрее новые территории, поэтому злее надо стать, а то что мрут от этого многие хозяева - да тьфу на них, они уже отработанный материал, шлак... Максимальная скорость размножения и заразность - вот сейчас что вирусу гриппа требуется.
  
   Глава 4 Про дрова и конкурентов
  
   О-хо-хонюшки... Ночью какие-то козлы почти три метра забора со стороны Хлыновки разобрали и в неизвестном направлении унесли. Перед утром снежок хорошо валил - заровняло почти все следы. Холодно кому-то похоже стало в нетопленной избе, вот и решили погреться. Почему за счёт забора Ваньки Воробьева? Особенный он какой? Да нет, вроде и у других на Больше-Хлыновской точно такие...
   Ванька затылок почесал - так лучше ему думается, но ничего путного в голову не пришло. Капканы разве в снег у штакетника закопать? Так нет капканов. Походил, поплевался, так ничего и не надумал.
   Сходил, поленницу проверил. Вроде не убыло дров - не добрались до неё жулики. Воробьевы-то запас топлива пока имели, заранее к зиме готовились, а многие, как проблемы с подвозом в город дров начались, так без всего и остались... Нет, права пословица - готовь сани летом...
   Попаданец из своего старого своего времени помнил, что пандемия эта вроде года два, не меньше, продолжалась. Эффективных лекарственных средств для борьбы с ней не имелось - только изоляция, а также разобщение людей и помогало. Маски ещё носили, кто покультурней.
   Но, болело хоть и много тогда народа, но не так как сейчас. Тут вон подряд все кашляют и потом обливаются, лежат и встать не могут. Мрут как будто какие-то древние времена на дворе и черная смерть по улицам разгуливает. Да похоже, переплюнем мы сейчас прошлые эпидемии, вот что в мире-то творится...
   Он с сестрами уже раз переболели, а повторения что-то не хочется. Надо публичные дома закрывать, от приходящих желающих женского тела дистанцироваться. Подкожный жирок у них имеется, на два года денег хватит - было бы на них что покупать. Вот с этим проблемы возникнут. Бог с ней с одеждой, лишь бы поесть что было. Огороды у них при домах терпимости имеются - на Хлыновке, это не в центре города, земли свободной хватает, дом к дому здесь не лепится. Вырастят всяких-разных корнеплодов и бобовых, лишь бы не пришли мазурики какие и не заставили под стволами лучком и картошкой поделится. Может и до такого дойти, голод припрёт - не на такое сподобишься, а похоже будет он. Пахать-то и сеять смогут не многие.
   Ванька несколько щитов из старых досок сколотил, краска и кисть тоже в хозяйстве нашлись. Скоро и перед публичными домами объявления появились, что заведения закрыты, приходящим тут не рады и будут стрелять сразу на поражение. Приготовил он таких информационных стендов с запасом - штакетник уволокли в печах жечь, а щиты горят не хуже.
   Теперь, чтобы не голословным быть, из чего стрелять надо проверить. Ещё со времен Ахмедки охотничий гладкоствол у них в достаточном количестве имелся на всю бригаду Федора из Бакулей. Татарина уж сколько нет, подручные Федора почти все головы на фронтах сложили, сам он непонятно где, а на чердаке в сухом месте ружья тихо-мирно своего часа ожидают в полной готовности. Не только самому Ивану хватит, но и все сестрицы в обе руки по стволу взять могут. Даже не опиленных каждому из семейства Воробьевых будет при случае достаточно, ну и по обрезу ещё за пояс заткнуть можно. Всё имеющееся обихожено, правильно смазано и к употреблению готово.
   Вот с порохом и картечью хуже. Завертелись-закрутились они с Федором с кладоискательством, золото Пугачева их поманило, а запас не пополнили. Есть немного в загашнике, но патронов много не бывает. Завтра до рассвета надо Ваньке в один известный ему магазин наведаться и сколько сможет унести прибрать к рукам необходимого. Патронов то он сам навертит, было бы из чего.
   С вечера приготовил охотничьи лыжи - улицы то в снегу, ходил он вчера, интересовался - не проехать, ни пройти. К большому кулевому мешку ему Александра лямки пришила самодельные - порох не тяжел, его много Ваньке надо, а место занимает он не малое. Свинец то на чердаке нашелся, зря он о картечи озаботился, нальет Ванька сам тяжеленьких шариков для угощения незваных гостей, мало им не покажется. Гильз вот можно будет в том магазинчике прихватить да патронов ещё для револьвера.
   Фомка в хозяйстве имелась, как без её - всегда нужна. Даже не одна, так что если много чего Ивану набрать удастся, можно её и добрым людям на разживу оставить. Пусть пользуются кому надо.
   Ещё не рассвело, а Ванька уже чаю попил и хлебушком с салом заправился. Сытому на морозе теплее, да и груз ему с Николаевской до дому тащить тоже силы нужны. После болезни он до конца ещё не оправился, но тут время не ждёт, ворон ловить некогда.
   Вон, зараза, что с городом то сотворила. Такое ощущение - как вымерло всё. По Николаевской кто-то на санях один раз проехал и всё, больше ни следочка нет. Ваньке сейчас это на руку, лишние глаза ему теперь ни к чему.
   В сам магазин Кардакова ему не надо, знает он в каком складе рядом с торговой точкой у него пороха хранятся. Как-то с Федором они у сего негоцианта оптом отоваривались, до войны ещё. Сейчас измениться ничего не должно, установленный порядок купец менять не будет, не любит он суеты и перестановок. То, что хорошо работает, пока лучшее не возникло ломать не надо.
   Так-так-так... Что ещё за новости? Навстречу Ваньке по снегу следы свежие протоптаны, а поверх их как будто полозья саночек проехали. Снежок то не старый, пухленький, хорошо всё на нем отпечатывается. Сворачивают следки как раз туда, куда и Ивану надо. Не один он, оказывается, умный и сообразительный, кто-то ещё решил себе запасы сделать.
   Пошел тише. Шаг - остановка, ещё - остановка. Как в том детском стишке. Уши у шапки вверх отогнул и курком щелкнул. Нас тоже не на помойке нашли - соображение имеется...
   Ага, характерно так услышалось - гвозди из дерева извлекаются. Зачем дужку навесного замка пилить, если проще сделать можно? Подождем, пусть неведомые помощники за Ваньку часть работы сделают.
   Из-за угла выглянул - дверь склада уже распахнута, санки деревянные, основательные такие, рядом с ней стоят - пригодятся. Знать бы только, сколько гавриков сейчас внутри помещения? По следам в снегу - вроде и двое, не больше.
   Лыжи снял, след в след прошел. Выманим сейчас одного из сильно умных. Ишь, задумали Ваньку опередить. Мало каши ещё ели.
   Стволом обреза о полотно двери тенькнул, замер. Внутри склада вроде что-то проговорили, шажки прошуркали, голова в дверь высунулась, вправо на плечах повернулась - никого, Ванька то с другой стороны был. Дальше той голове Иван вертеться не дал, с фомкой она повстречалась, к земле устремилась, но Ванька тело подхватил. Не нашумел. В сугроб находящийся в беспамятстве отброшен был, а Иван тихонько свистнул. Шухер, как вроде.
   Тут и второй появился - не ошибся Иван. Тому тоже не слабо прилетело. Много ли доходяге надо. Какие-то ляменькие конкуренты у Ваньки были, не профессионалы, одним словом.
  
   Глава 5 Порох
  
   Ванька Воробьев не ангел с крылышками, но всё же мужиков, что хотели в складе Кардакова поживиться, с улицы в помещение затащил. Поморозятся если их на свежем воздухе оставить.
   Пока они в бессознательном состоянии находились, веревками их связал. Этого добра на складе хватало.
   В уголке воров-неудачников разместил мордами к стенке - разглядывать им Ивана нечего как опамятуются.
   Попусту время тратить сейчас Ваньке ни к чему - мешок надо скорее набивать и домой возвращаться.
   Помещение склада не велико, но используется рационально. Полки на стеллажах плотненько забиты - воздух здесь не хранят, от этого купцу выгоды нет.
   Керосиновая лампа вполне сносно выполняла свою функцию и нужное Ивану обнаружилось быстро. Порох расфасован был в красочные разнообразные упаковки. Рядками выстроились жестяные бутылки со столь нужным каждому охотнику припасом, были и банки с порохом, тоже из жести, а также порох в картонных упаковках.
   Попаданец, как здесь в начале двадцатого века очутился, сразу волей не волей внимание обратил на весьма приятный дизайн различных коробок и коробочек, бутылок, банок и прочих вместилищ местных товаров. Отечественные ничем не уступали зарубежным, вполне успешно с ними конкурировали.
   Картонкам Ванька не доверял, взял поровну бутылок и жестяных же банок. Хотя в картоне нести было бы легче и сложить в мешок можно больше. В порохе и его хранении попаданец не особо разбирался. Брал емкости где было написано, что это порох ружейный и всё.
   Не кирпичи Ванька с полок снимал, но мешок тяжеловат получился. Ещё и патронов для револьвера он взял, скажем так - не постеснялся. Воровать так воровать, грех один - что ложечку стащил, что целый воз...
   Затупил что-то попаданец - у ворот склада санки связанных жуликов своего нового хозяина дожидаются, но продолжалось это не долго и Ванька на них мешок и умостил. Опять же его веревкой привязал, не всю её на грабителей потратил.
   - Мужик, а мужик... - из угла склада голос раздался.
   Ого, крепка голова у кого-то из парочки оказалась. Иной бы ещё сколько без сознания находился, а тут уже голос один из связанных подает.
   - Чего тебе? - уже почти в дверях Ванька ответил. Ещё может с пол минуты и его тут бы уже и не было.
   - Развяжи, мужик. Чего тебе стоит. Не оставляй здесь нас на растерзание. - снова из угла раздалось.
   Правильно. Сами они отсюда уйти без посторонней помощи не смогут. Ванька не только руки связал, о ногах тоже не забыл. Некоторые умельцы со связанными верхними конечностями нижними такие чудеса вытворяют, что оторви и брось. Ворам этим из склада только колобками из сказки можно выкатиться, но по сугробам далеко они не продвинутся. Даже до зайца им не докатиться, не говоря уж о волке и медведе...
   Любил Ванька русские сказки, много в них мудрости было - вот и вспоминал время от времени.
   - Мне какая корысть вас развязывать? Потом по моим следам мстить придёте. - не склонен был сей момент Иван лясы точить. Дверь в склад аккуратно затворил, колом даже припер - нечего у купца товару пропадать. Ванька у него немного отщипнул - спасибо ему на этом. От разграбления двумя жуликами склад спас - вот ему порох в награду и будет.
   Совесть свою попаданец успокоил и лыжами в сторону дома зашуркал. Не прямо поехал, а в обход. Немного решил следы запутать.
   Светало. Снежок опять повалил. Не хуже это будет для Ваньки Воробьева. Пусть побольше и подольше небо свой снежный запас тратит - скоро уже весна, а там снег не понадобится.
   Пол дороги уже позади было, а тут опять приключение. Собаки. Целая стая. Хозяева то их теперь болеют, некому кудлачей кормить - они сами на промысел и вышли.
   За неделю, или сколько там они без питания оставались, друзья человека хоть и сильно оголодали, но пока Ваньку есть вроде и не собирались, а может и думали. Кто знает. В собачьи головы не влезешь. Посматривали на Ивана они всё же как-то недобро, порыкивали, Ваньке показалось - даже как будто переглядывались. Спрашивали словно друг друга, а не начать ли нам людоедничать с этого гражданина? Не из одних мослов он состоит, мяско у него тоже имеется.
   Ванька от стаи не побежал, обрез свой в боевую готовность привел - уже второй раз за утро. Только после этого на собаку, что чуть впереди других стояла пристально так посмотрел, ногой притопнул и потихоньку своей дорогой двинулся. Идти то шел, но глазом на собачек покашивал, сторожился. Напасть стая не решилась. Не месяц май. В мае собаки уже вовсю одиночек на улицах драли, только попадись им...
   Остаток пути прошел без неожиданностей. Вот и дом. Из трубы дымок вьется, ставни плотно закрыты, шиты с угрожающими надписями на месте, забор в порядке.
   Ничего так, первый поход за припасами вроде и результативный. Надо подумать, что ещё Ивану и сестрицам надо для жизни в изоляции. Только быстрее надо эти дела проворачивать - умных то у нас много.
  
   Глава 6 На фронте
  
   - Гутен морген, Йорема! - со стороны немецкой траншеи донеслось.
   А, жив Пауль. Это хорошо. Ещё одну ночь перебедовали. Сейчас ответим во всю силу прокуренных лёгких.
   - Тебе тоже морген, Пауль! Крысы не съели? - унтер Еремей Попов родом из Слободского уезда Вятской губернии тишину над линией русских траншей потревожил. Голос у него командный, далеко его слышно.
   Тянутся на многие тысячи верст через всю Европу линии траншей Русской императорской армии. Параллельно им немецкие. Где-то совсем рядышком проходят, местами далеко друг от друга разбегаются. Тихо сейчас в них. Что с той, что, с другой стороны. Некому шуметь и постреливать. Кто болеет, а многие и померли. Заболевших хоть в тыл в лазареты увезли, а умерших слегка земелькой и снегом сверху в воронках присыпали и всё.
   Война вроде и не кончена, а нет её. Вот сейчас Еремей три версты траншей один с русской стороны занимает, а Паулю ещё больше зона ответственности нарезана. Ну, три версты, это с перерывами. Окопы то пунктиром здесь тянутся, нет сплошной линии. У немцев так же.
   Так они сейчас и воюют - Пауль и Ерема. Не подумайте, что между собой. Нет. С крысами траншейными они каждый день бьются. Хвостатые хотят их съесть, а солдаты оборону держат. Зверьки давно бы уже победили, но у Пауля ещё один Пауль имеется. Пауль-фауль на четырех ногах. Терьер. Ох и ленивый...
   За десятки миллионов лет существования крысы в непобедимых бойцов превратились. От человеческих войн им одни радости - пищи сразу в разы прибавляется. Пируют на полях сражения и рядом с ними серые воинства. Трупы поедают и ранеными не брезгуют. Что на прошлых войнах, что сейчас каждый изувеченный солдат боится на боле боя крысам на зуб попасть.
   Живых военнослужащих крысы тоже не боятся. Тот же Пауль и Ерема не раз слышали, как они и впереди, и сзади траншей пустыми банками из-под консервов звенят. Обчистят эти выброшенный емкости до стерильной чистоты и за оставленных убитых на нейтральной полосе принимаются. Лежит труп, и одежда на нем шевелится. Крысы под шинель или китель забрались и пируют. В очередную атаку идёшь и видишь черепа до блеска очищенные...
   Война для крысы - праздник. Еда - кругом под лапами валяется, ешь не хочу. Одна траншейная крыса способна при наличии достаточного питания за год дать потомство в девятьсот голов. Собираются крысы в огромные полчища и оставляют солдат без провианта, портят амуницию, обувь у военных съедают - хоть босиком воюй. Что до конца не уничтожат - испортят до непригодности к применению.
   Спит солдат, а по нему обнаглевшая крыса ползает, со своих лап на воина всякую заразу стряхивает. Куснет его для своего развлечения, а потом бешенство или ещё что нехорошее у бойца случается.
   Камрады Пауля для борьбы с крысами специальные команды организовывали. Вооружались колотушками, штыками, саперными лопатками, самодельными пиками и шли на крыс охотиться. У кого сабля была - её тоже использовали. Стрелять крыс офицеры запрещали - патроны надо экономить, да и в окопной тесноте кого из своих задеть пулей можно.
   Кошек пытались заводить, но ели их крысы, спасибо только говорили. Разъедались они до невероятных размеров - только выписанные из тыла терьеры и спасали. Те крыс давили-давили, давили-давили, но где сейчас те камрады и специально обученные собаки? Отсутствуют по причине болезни. Один Пауль с Паулем от хвостатых сейчас обороняются. Ерёма ещё помогает, временное перемирие у них сейчас на отдельно взятом участке фронта. Начальства, что у Пауля, что у русского солдата в настоящий момент не имеется, сами они себе и полковники, и генералы.
   Теперь в костерки свои щепочек и дощечек от снарядных ящиков они подбросят, по своему разумению завтраки себе соорудят, кишочки кипятком прополощут и примутся с крысами бороться. Только до этого у них сегодня ещё обмен предстоит. Ерема хлебушком относительно богат, а у Пауля коньяк имеется. Офицерам, когда их медики забирали на лечение, не до эвакуации запасов из своего блиндажа было. Много чего хорошего в пользование Пауля перешло. Кушал сейчас он на фарфоре с голубыми мечами столовым серебром с коронами. Варил, правда, похлебку в стальном шлеме. Их у него большой запас был. Сварит в одном, а следующий раз новый берет, с мытьем ёмкости для приготовления пищи не заморачивается. Да и мыть то нечем - воду в траншею никто не подвозит. Снежок надо топить, а за чистым ой далеко ходить приходится - загажена земля вокруг траншеи, не один месяц здесь оборону они держали...
   Вот с винами и коньяком проблем нет. Пей сколько угодно, но нельзя - замерзнешь. По не многу можно, но у Пауля - много, вот он на хлебушек коньяк и меняет. Ерема к нему приохотился, им, наверное, питается вместо хлеба. Песни у себя в траншее ещё поёт вечером в дни обмена.
   Поменялись быстро. Друг к другу близко не подходили - держали предписанную санитарными службами дистанцию. Пауль бутылки на их рыночек импровизированный принёс, на ящик поставил. Ерёма их в свой мешок сложил и хлеб для Пауля оставил. Пауль его быстро прибрал - серый враг не дремлет.
   Разошлись воины по своим позициям и принялись с крысами воевать - вроде при деле и время быстрее идёт.
   Если бы кто между траншей на поле сидел, то время от времени весь день мог слышать, как в одной кто-то на великом русском матерно ругается, а в другой - по-немецки свиней каких-то и их естественные выделения вспоминает. Счёт ещё на своих языках охотники за крысами вели, кто сколько зверьков уничтожил. Немец значительно опережал - у него помощник имелся, а Ереме одному сражаться приходилось...
  
   Глава 7 Говядина в жестянке
  
   На черный день и трудные времена, как в советские годы, так и в девяностые в мире попаданца консервами запасались. Вот и сейчас сработал этот заложенный стереотип - Ванька Воробьев сестрам сказал, что надо бы дома на период эпидемии запас консервов иметь. Момент сейчас хуже некуда - маленькое кладбище в дальнем углу огорода увеличивалось почти каждый день. Если Воробьевы Прасковью одну потеряли, то девок-работниц публичного дома скоро уже не останется. Некоторые по домам разошлись, а из оставшегося десятка семеро уже в мерзлой земле лежали. Ванька не успевал умерших хоронить.
   Троим оставшимся идти было некуда, и они после выздоровления попросились на жительство в доме терпимости остаться. Ванька и сестры их на улицу не погнали, кое-что из продовольствия ещё оставалось, так что дотянут они и с этими ртами до свежей картошки. Тем более, на огородах при публичных домах кому-то и работать от зари до зари надо будет. Сестры от труда на грядках уже отвыкли, а Иван с детства был ещё тот работник.
   Так бывшим проституткам, а теперь нахлебницам и было объявлено - в разряд работников переходите. Кому не нравится - скатертью дорога. Девки были в курсе ситуации в городе и за его пределами, так что с радостью согласились. Минет черная полоса, а там они и к своей прежней профессии вернутся, а пока в живых надо статься, пересидеть под крылышком у Ваньки.
   Летальность от заразы, что мир поразила, на примере своих работниц Ваньку впечатлила. Десять заболели - семеро умерли. Это только ещё первая волна, а затем придет и вторая, и третья... В мире попаданца так было.
   Сестры на предложение Ивана насчёт консервов зафыркали - у них ледник имеется, купят свежатинки и её есть будут. Неизвестно какое мясо и рыбу из банок они кушать не привыкли. Да, не все Ванькины родственницы были такого радикального мнения. Мария Ивана поддержала - можно чуть-чуть консервированных ананасов купить, семги, сардинок...
   Иван спорить с ними не стал. Решил по-своему сделать и консервами затариться. Тем более, город чуть-чуть оживать начал. Бледные после болезни купцы несколько продовольственных лавочек открыли. Большим магазинам, где мануфактуру и прочее не съедобное продавали, власти пока не разрешали работать. Базар тоже не функционировал, гимназии стояли пустые, театр и прочие синематографы губернатор открыть не разрешил. На улицу лишний раз выходить было не велено, а кому уж совсем приспичит - только в маске. Везде начали развешивать инструкции, как эти маски шить, как носить, как часто менять. Строго-настрого было запрещено близко друг к другу подходить. Если же кто больным себя почувствует - сидеть дома безвылазно и молиться о выздоровлении.
   Девки-работницы масок Воробьевым и для себя нашили. Ванька приказал оставшееся платье умерших для этого использовать. Понятно, не в котором они болели, а чистое из личных сундучков. Оно им всё равно уже не понадобится.
   Говоря о консервах, мы, как правило, представляем что-то в жестяную банку упакованное. Это, с одной стороны - правильно, но ведь консервирование - это и сушка, соление, квашение, копчение... Ту же копченую свинину сестры Ивана за милую душу трескали, солеными огурцами не брезговали, а тут им говядину из жестянки не по чину есть...
   Ванька карманы бумажными деньгами набил - всё равно день ото дня дешевеют, санки взял и в лавочку отправился, где рыбными консервами торговали. Санки он взял свои, с трофейными, что на складе в его распоряжение перешли, решил в городе не светится.
   Рыбные консервы он сейчас купит на Николаевской, а вот за мясными лучше в другое место обратиться.
   Ещё со своих прежних времен попаданец помнил, что самые хорошие мясные консервы - это те, что для армии производятся. В армии Наполеона уже консервированную баранину в бутылках ели и похваливали. Правда, когда к российским солдатам она в виде трофеев попадала, опасались они её сначала в пищу употреблять - думали, что в бутылках лягушатина. Самому Кутузову пришлось эти консервы попробовать и этот миф развеять.
   Упаковывать консервацию в жесть англичане придумали. Так оно надежнее - стеклянная банка может и разбиться, а жестянка погнется и всё...
   В Крымскую войну для русской армии консервы ещё за рубежом закупали, а вскоре и в России их стали делать. Если за границей чаще свинину консервировали, то у нас - как правило говядину. Отечественные мясные консервы солдатам очень нравились, ели они их и от добавки не отказывались. В 1897 году Евгений Федоров придумал ещё и банку с подогревом и нашим воинам не надо стало себя костром демаскировать - повернул нижнюю часть банки, вода и негашеная известь в реакцию вступили и разогрелась баночка. Уже в пятнадцатом году партии таких консервов начали поступать на фронт.
   У Ваньки Воробьева был знакомец на складе, откуда воинские части в Вятке снабжались. Похаживал он в заведения на Больше-Хлыновской до эпидемии. Если он жив сейчас, то Иван у него говядины в банках и купит.
   Кладовщика при погонах ни одна зараза не брала, морда у него только шире и красней стала. На предложение продать немного казенного имущества он отреагировал правильным для себя образом - собрал всё Ивану необходимое, оптовую скидку предоставил и самолично на лошадке, в сани запряженной, доставил груз до Ванькиного места жительства. Когда уезжать к себе уж собрался, сказал, что обратиться к нему и в другой раз можно, лишь бы денежки были...
   Да, надо сказать, кладовщик сперва Ваньку не узнал - тот в маске был, защищал от болезни себя и окружающих.
  
   Глава 8 Аптека Щуко
  
   - Мягко скажем - не богато... - пробормотал себе под нос Ванька. Впрочем, его слова ещё и маска глушила, так что оценку ассортимента аптеки Антона Игнатьевича Щуко никто не услышал. Ни сам респектабельный аптекарь с пышными усами и седой, аккуратно подстриженной бородой, ни его помощница.
   Давненько Иван в аптеки не захаживал. Пожалуй, последний раз ещё до войны и был. Сестры тогда его сюда затащили. Надо было им духи от Франсуа Коти приобрести. Не ехать же за ними в Париж или в Москву, когда у Антона Игнатьевича их купить можно. У него парфюмерия не только Коти имелась, но и Леригана, не говоря уж об отечественных производителях.
   Кроме разнообразных лекарств Щуко своим покупателям предлагал и различные химические препараты, москательные товары, натуральные минеральные воды, резиновые изделия российских и американских мануфактур, фотоаппараты и всё, что для изготовления фотографий увлеченным этим искусством было необходимо, эмалированную посуду иностранных фабрик, электрические машинки и звонки, зубной порошок и соответствующие щетки, предметы для стирки белья, дезинфекционные средства...
   Полки у Щуко ломились, особенно много было лекарств из Германии, но всё это в довоенный период. Ныне же картина наблюдалась плачевная...
   После пополнения запаса пороха и приобретения консервов Ванька Воробьев покупкой лекарств озаботился. До Бермана дошел - закрыто, ещё в одно место сунулся - та же картина. В аптеку Шуко на Николаевской улице напротив Покровской церкви по сугробам добрался - избушка на клюшке, только бумажка к двери прикреплена - ищите нас у Николаевского моста в аптечном складе с магазином. Туда Иван и двинул.
   В витринах, где раньше соли для ванн и различные иностранные фруктовые эссенции рядами стояли, теперь серенькие пакетики с лекарственными травами располагались. Не будет Ванька эти травки покупать - у сестер их в достаточном количестве заготовлено. Корешки ещё разные целебные имеются, ягоды для лечения используемые насушены.
   "Гематоген" доктора Гоммеля был в продаже. На том же месте, что и несколько лет назад пузырьки с этой микстурой на основе бычьей крови и яичного желтка стояли. Ванька в лекарствах не особо разбирался, но "Гематоген" ещё со своего прошлого времени помнил, там он правда в плиточках был, а тут жидкий. Поэтому пяток пузырьков попросил на прилавок для него выставить. Сейчас он по аптечному магазину пройдется и выберет, что ему необходимо.
   Антон Игнатьевич не возражал, помощница его - в полном Ванькином распоряжении. Пусть он смотрит и говорит ей о ему нужном.
   Попросил Иван отложить ему мраморного мыла в упаковке с жуком-скарабеем. Три куска по фунту взял. Каждый в три слоя оберточной бумаги упакован. Сначала в белую, потом в фольгу, а сверху - в голубую. При дворе мылом Жукова пользуются, а Ванька с сестрами - что хуже?
   Зубных щеток на всю семью купил, кавказских мочалок из люффы для бани - хоть что-то приобрести, не пустому же домой возвращаться.
   Чего много в аптеке было и в военную пору - это резиновых изделий. Наверное, с четырнадцатого года ещё завез их Антон Игнатьевич да так и не распродал. Ваньке соски, утки, резиновые погремушки и куколки тоже ни к чему были. Помада и пудра опять же вроде не требовались. Они не резиновые, просто рядом были в витрине выставлены.
   Прохаживался Иван около витринок и смотрел - чего бы купить? Бинты - берем. Марля - отложите. Вата - давайте два фунта, нет - три. На этом его знания нужного закончились.
   Вот пузырёчек стоит, а на нем бумажка - "Английская мята". На что она нужна? Спросил. Ага - дайте два. Это что? "Касторовое масло". Не надо. "Беленое масло". Нет, не буду брать. "Валериановые капли". Их возьму. Сестрам пригодятся. Три пузырька, пожалуйста.
   - Книгу, вот эту, можно посмотреть? - Иван к помощнице Антона Игнатьевича обратился.
   - "Первая помощь при несчастных случаях" Вас интересует? - говорит, а сама уж и книгу с полки достала и Ивану протягивает. Быстрая какая у Щуко помощница. Все бы такие были.
   Иван книгу полистал. Вещь полезная и просто всё написано. Надо обязательно брать.
   После этой покупки выбор нужного в аптеке стал гораздо легче. Ванька странички переворачивал и озвучивал, что при каких бедах и несчастьях из лекарственных средств необходимо.
   Помощница Антона Игнатьевича была в курсе ассортимента своей аптеки и сразу же говорила - есть или отсутствует нужное. Чаще требующегося не было, но бинтов, марли и ваты Ванька ещё докупил. Вазелин ещё приобрел и йод.
   Про йод Щуко сказал, что берите - это ещё чилийский, до войны через немцев куплен. Случайно затерялась на складе упаковка, сейчас вон нашли и на продажу выставили. Архангельский завод то, когда ещё в свободный доступ йод давать будет - всё армия забирает.
   Шпанский пластырь Ванька также купил. Вдруг пригодится.
   Упаковали аккуратно Ивану его покупки, а так ничего тючок опять получился. Вроде и приобрести особо нечего было, а денег много потратил и груз руку оттягивает. Да ладно - медикаменты вещь нужная...
   Уже на улице Ваньку мысль посетила - аптекарь Щуко, а без маски ходит. Не боится заразы или он какой-то особый?
   Посещение аптеки ещё и Ванькин кругозор расширило и словарный запас обогатило. Знал от теперь, что стеклянная или фарфоровая аптечная посудина с притертой пробкой штангласом называется. Если на штангласе белая сигнатурка, значит в нем лекарство для внутреннего употребления, а если желтая - для наружного. Да, сигнатура - это этикетка такая аптечная.
  
   Глава 9 Начало семнадцатого
  
   Большой пожар, как это ни банально, с маленькой искорки начинается. Это не только огнеборец в блестящем шлеме знает, но даже и малыш. Родители ему это в раннем детстве объяснили и спички подальше убрали, куда его ручки шаловливые достать пока не могут. Спички детям - не игрушка...
   Так и дело с пандемией обстоит. Она тоже не в один момент на просторах многих стран и континентов разгуливать начинает. "Немка", так в мире Ваньки Воробьева с чьей-то легкой руки теперь эту заразу называют, началась где-то в германских траншеях, потом через нейтральную полосу быстро перебралась, по армейским тылам распространилась, а затем и в двери городов и столиц воюющих держав постучалась.
   Правительства и генеральные штабы противоборствующих держав информацию о болезни сначала в тайне держали, а потом уже и поздно стало.
   Раненых и больных из районов боевых действий во фронтовые госпитали вывозили, а также и в глубокий тыл на лечение. Ну а с ними и инфекция всё шире и шире расползалась.
   Так и в Вятку военно-санитарный поезд Марии "немку" доставил. Выгрузили раненых и обратно на фронт укатили. Вятчане их по госпиталям развезли, а они почитай на каждой улице города имеются. Некоторые воины не только пулями и осколками были поражены, но и ещё инфекцию вышеуказанную в окопах подхватили. Они ею по-братски и с местными жителями поделились. Доктора, сестры милосердия, санитары, сиделки и просто добровольцы, что тех раненых из вагонов выгружали и по улицам губернского центра до зданий лечебных заведений доставляли - все подарочки получили и в семьи чадам и домочадцам принесли. Те дома тоже не сидят - гимназии дисциплинированно посещают, в театре духовно растут, магазины и лавки тоже не забывают, в гости ходят, в церковь...
   Велик ли город - пол сотни тысяч населения нет. Это до заразы. Сейчас, после первой волны - на треть уже меньше.
   Не только раненые и больные "немку" разносили, фронт то не в вакууме находится, туда каждую минуту боеприпасы, продовольствие, амуницию эшелонами и обозами доставляют. Потом они обратно возвращаются уже с мириадами вирусов. Отпускники свой вклад ещё вносят, да много у инфекции лазеек, она дырочку всегда найдет.
   Когда уж так полыхнуло, что не спрятать, а штабы опустели - там тоже обыкновенные люди службу несли, а не бессмертные - солдаты, кому жизнь дорога и черт братиком приходится, из окопов по домам побежали. Сначала одиночки, потом группами, а скоро и целыми подразделениями в сторону родимой сторонушки направились. Поезда стали захватывать, пароходы - у некоторых то место довоенного жительства за морями и океанами было. Друг друга то жизни лишали в мировой мясорубке и американцы, и австралийцы, и канадцы, и новозеландцы, и индийцы... Во французской армии одних только выходцев из Африки более восьмисот тысяч было. Они что, дурнее всех тут помирать? Ружьишко за плечо, трофеи в ранец и домой под пальмы...
   Первая волна "немки" в Старом свете начавшись быстро до Черного континента докатилась и Северной Америки, потом и Южная Америка, Австралия с окрестностями под её попали, Индия, Китай, Япония... Чем дальше вирус двигался, тем злее становился, мутировал и всё более губительным для человека был. Летальность как в Вятке, в том же Пекине уже детским праздником казалась.
   Так что Ваньке с сестрами повезло. Не самый злобный враг их покусал. Вовремя переболели, а потом и самоизолировались. За январь, февраль и март семнадцатого только сам Ванька в город и выходил. Всего-то три раза - за порохом, консервами и медикаментами. В остальное время Воробьевы даже за калитку не переступали и никого к себе не пускали. Сестры по очереди у окошечка сидели и на улицу посматривали. Ежели кто к публичному дому приближался, то тут уж Иван с ружьем у забора со стороны их жилища появлялся и от ворот поворот командовал. Пару раз пришлось, правда, шкурку гостям слегка попортить, а так всё народ понятливый попадался.
   В конце февраля - начале марта Ванька сам у калиточки постаивать начал прохожих поджидая. Интересно ему стало - что там в столицах? Во времени попаданца в Петрограде должна была уж революция произойти, самодержавие в империи исчезнуть, а тут что-то всё тихо. Ладно в губерниях, там всё первые дни по-старому оставалось, не во все места сразу же информация об изменениях во власти дошла, но хоть какие-то вести должны были уже появиться.
   Неделя, вторая, третья. Всё по-прежнему. Ванька даже одного паренька попросил ему газеты купить. Заинтересовал его хорошим вознаграждением. Тот приобрел всё что имелось в продаже, Ивану через забор печатное слово перебросил. Ванька три дня выждал, потом листы подобрал, пересмотрел всё до последней строчки внимательно - нет никаких революционных событий. Всё только про пандемию со всех концов света сообщения, фотографии людей в масках, статьи про поиск лекарства от заразы...
   Сам Ванька, как только кто на горизонте появится, тоже маску на лицо натягивал. Пока больше не чем ему было спасаться.
   Заметил ещё, что народец, не много его было, проходящий мимо их жилища всё какой-то квёлый. Как будто уставший сильно. Одного спросил, другого - все говорят, что ослабли после болезни, голова часто побаливает, видеть, как будто хуже стали, а что делать надумают - сразу потом обливаются и воздуха не хватает. Как словно постарели лет на двадцать, годи совсем никакой не стало. Лежать всё хочется, работать не получается...
   Ванька и за собой такое замечал, сестрицы тоже жаловались, но у них всё это не до такой степени было выражено. Так, типа лёгкого похмелья. Хотя да, когда дрова колоть Иван придумал, часто перекуривать присаживался. Раньше колуном влеготу махал, а тут как будто потяжелел он разом...