326 год нашей эры, провинция Финикия, Гелиополь.
  
   - Млять, далековато! - процедил сквозь зубы Арунтий, - Ближе бы подобраться, да только ведь спалимся тогда на хрен! Что скажешь, Нирул?
   - Ну, может и не спалимся, если повезёт, но - да, рискованно, - отозвался боец, - А отсюда работать - метров сто семьдесят примерно?
   - Нет, ближе к ста восьмидесяти.
   - Значит, прицел на сто семьдесят пять пойдёт. Для нормального винтаря говно был бы вопрос но для этого - далековато. А обязательно ли именно в башку?
   - Хорошо бы, но если ты не уверен - в грудную клетку ему отсюда влепишь?
   - Это - гарантирую.
   - Значит - работаем, под мою ответственность.
   - Как скажешь, почтенный, - раздались тихие щелчки регулировки оптического прицела и немного громче - взводимого курка, - Проклятие! Куда он делся?
   - Ориентир - мраморный бюст какого-то главнюка на колонке. От него правее занавешенный дверной проём в комнату.
   - Ага, вижу плечо и спину, но стоит неудобно, а за занавеской не поймёшь, где там дверной косяк.
   - Ничего, подождём. Раз в проёме стоит, значит, входить туда не собирается. А как выйдет поудобнее для тебя - самостоятельный огонь по готовности.
   - Понял, почтенный.
   Ждать пришлось дольше, чем они рассчитывали. Цель-то вышла из комнаты на веранду атриума, но её сразу же заслонили две бабы из числа домочадцев. Бормоча сквозь зубы ругательства, командир и его снайпер были вынуждены повременить, а бабы ещё и заговорили о чём-то с хозяином. Арунтий уже начал было регулировать прицел и своего револьвер-карабина, такого же, как и у Нирула, дабы с двух стволов уложить всех троих, но тут, хвала богам, бабы унялись и отошли в сторону. Близился решающий момент.
   - Шухер! - предупредил страховавший их сзади Эзул, второй боец Арунтия.
   Пришлось прятать оружие под плащами и изображать праздношатающихся по парку бездельников, пока настоящие местные бездельники не прошли себе своей дорогой, а тем временем намеченный на отстрел хозяин особняка снова с кем-то заговорил, весьма удачно при этом встав для себя и крайне неудачно для снайпера. Каменную колонну и из нормальной-то винтовки бронебойной пулей не прострелишь, а у них - маломощные, зато бесшумные и не разбрасывающие гильз револьверы-карабины. Но в конце концов судьба вознаградила их за долготерпение, подставив цель под уверенный выстрел.
  
   Хороший глушитель - полезнейшая в их деле вещь. Даже с этой дистанции оба отчётливо расслышали взрыв заряда фугасной пули, и звук по громкости был сопоставим с растянутым и шипящим звуком самого выстрела. Щелчок взводимого курка, ещё тихий хлопок, и снова взрыв там, впереди - Нирул всадил таки вторую такую же пулю и в башку хозяина особняка. И только после этого пронзительно завизжали бабы в доме, поднимая в нём панику и окончательно сбивая всех с толку.
   В доме переполох, все зеваки с улицы сбегаются к нему, туда же все смотрят и из окон инсул, а маломощный револьвер-карабин хорош ведь ещё и своей конструкцией. Долго ли снять глушитель, оптику, цевьё и приклад, без которых сам револьвер почти не отличается от обычного армейского? А шифроваться не от кого, все ведь на дом пялятся и к шуму оттуда прислушиваются, силясь понять, что же там такого происходит в особняке городского префекта Гая Ларония Поллиона. Правильно, не каждый день и не в каждом городе Юпитер среди бела дня поражает молнией самого городского главу! Ну, дело-то к вечеру близится, но дождём с грозой даже не пахнет, и в небе - ни единой тучи. Будет о чём поразмыслить гражданам Гелиополя Финикийского на досуге.
   Упаковали разобранное оружие в чехлы, спрятали их под плащами, оглянулись по сторонам и двинулись к выходу из парка. Немного не доходя до жилой застройки, все трое свернули к заросшей виноградными лозами беседке, оказавшейся пустой, Арунтий вошёл в неё, а бойцы встали у входа, прикрывая его от глаз случайных зевак.
   - Валодов слушает! - донёсся из радиотелефона голос начальства.
   - Это Максимов, почтенный. По первой части работы - порядок.
   - Без палева?
   - Там всё внимание к особняку покойничка приковано.
   - Хорошо. По второй части - смотри по обстановке, и если усмотришь большой риск палева, то ну её на хрен, первой достаточно, занимайся тогда третьей.
   - Понял, почтенный. Конец связи! - Арунтий сложил телескопическую антенну аппарата и спрятал его, - Слыхали? Вторую часть смотрим по обстановке и почём зря не рискуем, а переходим к третьей. Пошли!
   Судя по гвалту у входа в особняк префекта, там уже собралась немалая толпа, и туда же спешили всё новые и новые зеваки. Хоть и слышно уже на всех близких улицах и во всех ближайших домах о трагической гибели главы города, всем ведь интересны ещё и подробности, а их никто внятно растолковать не в состоянии. Какой гром? Какая молния среди ясного неба? Горожанам не нужно объяснять, как перевираются любые слухи при их передаче, и все стремятся выяснить всё у непосредственных свидетелей, а те и сами в ступоре, непонятках и истериках. Ну и прекрасно, именно это и требуется сей секунд. Чем дольше будет неразбериха, тем лучше. Спокойно дойдя городской улицей до постоялого двора, поднялись к себе.
   - У нас - порядок, почтенный, - доложил старший из двух дежуривших в снятой ими комнате бойцов.
   - У нас - тоже, - ответил Арунтий.
   - Слыхали, - оба дежурных ухмыльнулись.
   Сняв чехлы с разобранными револьверами-карабинами, разведчики заменили их подмышечными кобурами с короткоствольными револьверами. К ним и глушитель не такой длинный, из-за чего и бесшумным оружие уже не назовёшь. Малошумное, скажем так. Зато - компактное, и если плечевые лямки кобуры плащом скрыты, то его не видно вообще. Сзади к поясам прицепили подсумки с гранатами. Опять же, под плащом их не видно, а кинжалы, которые носить можно, открыто спереди. Они - финикийские, в Тире куплены, такие здесь носят все гражданские, кто носит.
   - Ты, Нирул, остаёшься и чистишь свою ружбайку, - распорядился Арунтий, - Затем прибираешься за собой, выпиваешь вина для запаха и изображаешь заспанного как минимум с обеда. А ты, Рам, идёшь с нами вместо него, - это адресовалось младшему из дежуривших в комнате бойцов, парню индийской внешности, - А ты, Бойориг, как Нирул закончит, прогуляешься к нашему торгашу и поинтересуешься, что за хрень происходит в городе. Естественно, изображаешь живейший интерес, переспрашиваешь о подробностях и не ржёшь с той ахинеи, которую от него услышишь. Потом расскажешь нам в точности, и мы поржём все вместе, - вся команда понимающе ухмыльнулась.
   Бойцам не нужно объяснять, что отсутствие интереса к необычному переполоху в городе выглядело бы подозрительно. А зачем нужно наводить следствие на совершенно лишние подозрения? И так версию теракта рассматривать будут, но одно дело, когда это в числе прочих для порядка, и совсем другое, когда есть основания зациклиться на ней. Они не местные, прибыли под видом наёмной охраны персидского купца неделю назад, а когда он расторгуется, то и отбудут с ним обратно, и вести себя надо естественно для приезжих.
   К заднему двору злополучного особняка вышли в обход по другим улицам. Всё оживление - на той стороне, гвалт ещё сильнее, и туда же идут зеваки с обоих боков, что и требуется. Наконец, боковые улицы опустели.
   - Работаем!
   Три фугасно-зажигательных гранаты перелетают через забор в дворовый сад и сразу же ещё три - подальше, в атриум. Попадают, правда, две, третья шарахает на крыше, но тем лучше - все глаза зевак в сторону грохота и вспышек направлены, а не сюда, и это хорошо. Новый поток зевак устремляется отовсюду, а навстречу - перепуганные взрывом беглецы, и у них на то веская причина - там явно разгорается пожар.
  
   Граната - не пуля, пускай даже и разрывная. И грохнет, и вспышку даст такую, что ассоциация с громом и молнией напрашиивается сама собой. Кто по пулям фугасным, чинушу того поразившим, намёка недопонял, тот поймёт его по поразившим его особняк грому и молнии посерьёзнее. А кто у нас молниями швыряется, когда не в духе? У греков - Зевс, у римлян - Юпитер. На сей раз так осерчал, что даже туч с дождём не дождался, и наверняка ведь не без веской причины. Вот и пусть подумают горожане на досуге, чем их покойный градоначальник самого Юпитера мог прогневить. В этом и заключалась вторая часть их работы, и хвала богам, её не пришлось откладывать назавтра. А чтобы горожанам думалось на эту тему лучше и правильнее - есть ещё и третья часть, к которой они теперь и приступят. Как раз нагляднее выйдет, когда всё происходит в один и тот же день.
   Пришлось, конечно, сделать крюк через пару кварталов, дабы выйти к бывшему святилищу Аполлона со стороны кварталов бедноты. Захваченное христианами недавно и обращённое ими после погрома и осквернения в свою церковь, оно стало не только новым рассадником их агрессивных проповедей, но и сборищем бездельных попрошаек, которых поощряет культ Распятого. Вот и сейчас внутри кто-то что-то монотонно бубнит, а перед входом сидят бездельники и тянут руки за подаянием, хоть на половине вполне и пахать можно. То-то шантрапа в назарейскую веру обращаться повадилась, когда всей Империей овладел благоволящий ей император Константин! Теперь христиан не только не тронь, но и не ссорься с ними, если неприятностей нажить не хочешь. Вот не подашь такому якобы немощному попрошайке, которому просто лень работать, и ты - враг его святой истинной веры, которая требует поощрять истинно верующих бездельников.
   Они бы ещё на подступах прохода не дали, поскольку давно уже новую церковь десятой дорогой обходят все, кому в ней делать нечего, дабы не раскошеливаться в пользу таких, так они и на окрестных улицах прохожих отлавливают и вымогают у них подаяние. Но сейчас уже вечер, и кто набрал достаточно, те и влили в себя достаточно, судя по тому, как расселись оставшиеся, а основная масса, кто в состоянии, убежала туда, на тот грохот и пожар. Эти тоже в ту сторону глядят и туда пальцами тычут, но - не в состоянии. Ну так и тем лучше!
   - Вы - осколочные, я - зажигательную, - скомандовал Арунтий, - Работаем!
   Осоловевшие попрошайки, двое из которых вообще спали, опёршись спинами и затылками друг на друга, обратили на них внимание только тогда, когда они уже у входа в здание выдёргивали кольца гранат и бросали их внутрь, но пока пьянчуги возвращали на место свои отвисшие от изумления челюсти, внутри здания грохнуло и полыхнуло, и они оторопело уставились на вход, из которого повалил дым.
   - Эээ... Вы это чего? - растерянно спросил их по-гречески один, когда в стоящий между ними кувшин с недопитым вином сперва булькнулась серебряная монета, а за ней в горлышко сосуда последовал какой-то ребристый металлический кругляш, застрявший в нём, - Подайте убогому Христа ради! - загнусавил заученное.
   - Там вам на всех хватит, - заверил его Арунтий на том же языке, выдёргивая из гранаты кольцо, - Это ценная вещь, - два его спутника прыснули в кулаки.
   - Точно ценная? - жадно заинтересовался другой попрошайка.
   - Два милиарисия стоит, а под ней - третий. Ходу, ребята! - это было сказано уже по-турдетански для своих бойцов, едва сдерживавшихся от смеха.
   Свернули, естественно, за угол здания, и не только потому, что жадная пьянь полезла проверять оставленный им кругляш и монету под ним. На грохот спешила часть зевак от особняка, с которыми тоже встречаться не хотелось. Рвануло за углом хорошо, и осколки хлестнули вдоль улицы, а судя по отсутствию воплей, забулдыг уложило всех. И это правильно, работать надо честно и свои церкви строить, а не чужие храмы захватывать и у приличных людей их честно заработанное вымогать. Ну, если стать мучеником своей назарейской веры не сильно торопишься. А то ведь осерчал Юпитер, здорово осерчал на христиан и их пособников. Нагляднее - уже просто некуда, если тяжёлого вооружения не применять, а такого приказа они не получали, и его им никто не выделил. Просто, дёшево и достаточно сердито, кто понимает. А на востоке Империи народ - понятливый.
   Доложиться начальству по радиотелефону не представлялось возможным - и из окон инсул зеваки выглядывать начали, и до самой разгромленной церквушки галдит уже целая толпа, туда же и патруль вигилов пробежал. Но начальство, надо полагать, слыхало взрывы и само. Для вида поинтересовались у выглянувшего в окно ротозея, что ему видно сверху, получили честный ответ, что ничего толком не разобрать, но что-то горит, и толпа собралась - у них спрашивайте, если настолько интересно. Нет, благодарим, нам уж точно не настолько. А вдруг Юпитер ещё сердится и ещё одной молнией шарахнет? Нет, мы его чтим, мы его не гневили, нас-то за что? А где тут у вас поразвлечься можно?
   Уличные шалавы и вид имели соответствующий. Одна, с крашеными в рыжий цвет ещё по моде времён Северов волосами, издали смотрелась неплохо, но вблизи - нет, мы ещё столько не выпили. Сколько, сколько? Да тебе, лахудра потасканная, красная цена пара фоллисов со всех троих, а не милиарисий с хрена! Размечталась тут! Ладно, если не врёшь, и лучших мы здесь не найдём, то вернёмся и поторгуемся ещё. А пока - где тут у вас забегаловка такая, чтобы и не разбавили, и налили сполна? А то иначе нам ведь точно столько не выпить! Рекомендованная им забегаловка тоже оказалась так себе, и шлюхи в ней не намного лучшими, да ещё и занятыми уже, но требовалось-то что? Просто выпить для вида и запаха, дабы шататься и двигаться по синусоиде убедительно и не вызывать у встречных прохожих, не говоря уже о вигилах, ненужных подозрений. Какие молнии? Да в таком состоянии, как мы, сам Юпитер промазал бы, хреном его клянёмся!
  
   Это вигилы и сами поняли прекрасно, так что вопросов у встреченного патруля к ним не возникло. Даже поделились собственной официозной информацией. Молнии? Ну да, были несколько штук. Странно, конечно, грозы-то нет. Тут служивые уже между собой заспорили, То ли Юпитер это на кого-то рассердился, то ли Сатана коварные козни строит истинно верующим. В общем, кто надо, тот и метнул молнии, и что надо, то и поджёг ими - на этом блюстители порядка пришли к единому мнению. А кого там другой патруль взял за жабры, да дубинками отметелил? Раз отметелил, значит - есть за что. Пусть благодарит богов за то, что только дубинками вразумили, а не проткнули гладиусом. Дальше старший патруля выдал целую лекцию о том, что короткий гладиус, конечно, устарел, и не зля его в армии длинной кавалерийской спатой заменили, но это в полевых войсках, а в городской службе старый добрый гдадиус удобнее громоздкой спаты. А кого коллеги там повязали? Да кого надо, того и повязали! Нашлось, значит, за что.
   - Эээ, уважаемый, балшой дом кого молния убил? - поинтересовался на ломаной латыни заплетающимся языком Рам, по которому и так видно было, что иностранец.
   - Да чего вы ко мне прицепились! Кого надо, того и убило! - потерял терпение старший патруля, - Тьфу ты, прости меня, Господи, брякнул сгоряча! - вигил осенил себя крестным знамением, - А вы чего скалитесь? Выпили лишнего, так и проваливайте на свой постоялый двор! Понаехали тут, чурки неримские! - в его собственной латыни слышался то ли фракийский, то ли иллирийский акцент, но спорить с вигилом при исполнении кому охота, когда только что на глазах другой патруль уже кого-то замёл?
   Не к воронам же послали, и даже не в термы, а туда, куда им, собственно, надо и самим. До перекрёстка шли, старательно выписывая синусоиду, поддерживая друг друга и спотыкаясь, а нечленораздельное подобие песни мычали настолько убедительно, что за ними увязалась местная гопота. И жестоко обломалась сразу же за поворотом, когда уже намеченные ими к грабежу жертвы вдруг резко протрезвели и обернулись к шантрапе с нехорошим прищуром, положив руки на рукояти кинжалов. Гопники сообразили сходу, что не всякий замысел хорош, и вообще, у них тут в другом месте есть дела поважнее и понеотложнее. Ну, оно и к лучшему. Шум драки мог бы привлечь тот же самый патруль, которому вовсе не обязательно видеть трезвыми и дееспособными тех, кого видели три минуты назад пьяными без малого мертвецки. Когда нужно было начать квасить, чтобы вот так наклюкаться? Правильно, не позднее, чем с обеда. Пусть и не натуральное, зато техническое, а значит, тоже вполне себе убедительное алиби, кто понимает.
   Об этом Арунтий и сообщил начальству, добравшись до оказавшегося пустым общественного туалета и доложив по радиотелефону о честно выполненной работе. Судя по смеху, префект Валодов по достоинству оценил находчивость центуриона. Вернувшись окольным путём на постоялый двор, выслушали опциона Бойорига, который сообщил со слов купца о небесной каре, поразившей дом городского префекта Поллиона и сжёгшей его дотла. Это - абсолютно точно, и если из окон верхнего этажа кажется, что его особняк сгорел только наполовину, то не верь глазам своим. А если кто-то соврёт, будто бы не все домочадцы Поллиона вместе с ним в том пожаре погибли, то чьё слово весомее, какого-то городского зеваки или честного и уважаемого купца, которого знают все здешние купцы? В общем, посмеялись, заперлись понадёжнее, да и завалились наконец-то спать с полным сознанием честно выполненного долга.
   Утром за завтраком молва сообщила о молниях, поразивших не только церковь святого Маврикия со всеми молящимися в ней и божьими попрошайками на паперти, но и выжегших все соседние с ней кварталы города. Если из окна они кажутся целыми - опять же, не верь глазам своим. А назавтра сам епископ Гелиополя, преподобный Евстафий, из церкви Сатану изгонять будет, да заново её освящать. Сегодня не получается, поскольку будет отпевать свежих мучеников веры, да выяснять, не случилось ли при их гибели и не было ли при жизни чудес, доказывающих святость. Это говорилось за одними столами, где большинство составляли назареи. А за другими сообщали, что весь город рад гневу Юпитера на эту зловредную секту и на потворствовавшего её преступлениям Поллиона, не назарея, но угодничавшего перед благоволящим назареям императором Константином.
   - Были тут у нас вопросы к тебе, почтенный, но кажется, отпадают сами собой, - ухмыльнулся Бойориг, а бойцы кивнули, поддерживая опциона.
   - Молодцы, соображаете, - одобрил Арунтий, - Справедливость восстановлена.
   - А правда ли, почтенный, что этот город - место очень древнее и создано чуть ли не самими богами?
   - Ну, не сам город, он - греческий, но платформа Акрополя стоит с древнейших времён, и её создание сами финикийцы приписывают богам. Их предки только храмы на ней возвели, до наших времён не сохранившиеся - Баала, Мелькарта и Астарты. А сейчас вместо них там стоят римские храмы Юпитера, Бахуса и Венеры. Храм Юпитера - как раз на месте прежнего храма Баала, тоже очень большого, в честь которого финикийцы и сам город называют Баальбеком. Плиты ведь эти гигантские в цоколе платформы видели? А в каменоломне, не высеченные до конца, но ещё большего размера? Так всё это уже было с самых незапамятных времён, отчего финикийцы и считают платформу постройкой богов.
  
   - А что наши учёные головы об этом думают?
   - У нас до сих пор нет такой техники, которая могла бы ворочать такие блоки, и едва ли она у нас появится в ближайшие несколько столетий, поскольку для каких наших реальных надобностей она могла бы нам пригодиться? Но судя по недорубленным блокам в каменоломне, это были всё-таки люди. Вырубить и поставить в кладку платформы те из них, которые установлены в неё, им сил хватило, но затем, видимо, их силы иссякли, и те самые здоровенные они даже дорубать не стали, плюнув на уже затраченный на них труд, а вместо них достроили платформу из многократно меньших блоков. Тоже не маленьких, но уже подъёмных. Зачем они корячились с гигантскими, и почему всю свою платформу не выстроили из вот таких - никто из наших внятно объяснить не в состоянии. Гипотезы на грани бреда есть, а нормальной наукообразной теории нет.
   - А что гласят бредовые гипотезы?
   - Учитывая незапамятную давность, это наверняка допотопная працивилизация. Если она владела биоэнергетикой, то могла задействовать телекинез, - Арунтий оглянулся вокруг, убедился в отсутствии внимания посторонних и слегка сдвинул взглядом блюдце с изюмом, - Только скорее всего, эгрегорная магия - несколько спецов хорошего уровня за счёт совокупной энергии большой толпы. Наши предки этого направления развивать не стали, поскольку у нас ценится своя индивидуальная сила по этой части, но эксперименты показали, что в принципе можно и так. Если их цивилизация пошла этим путём, то почему бы и нет? Но этого, сами понимаете, нельзя ни доказать, ни опровергнуть.
   - А разве не проще было бы облегчать таким образом намного меньшие плиты?
   - Естественно, это было бы многократно проще. Плиты, из которых платформа достроена, не крупнее тех, из которых сложены египетские Великие пирамиды. А вот эти гигантские - ну, здесь и землетрясения бывают посильнее, чем в Египте. Возможно, из-за этого. Хотя и не понятно, почему они тогда не применили полигональную кладку. Знали ведь, судя по некоторым реликтовым элементам и в Египте, и здесь. Может, успели уже и забыть её? Очень мало достоверных сведений, и из-за этого приходится гадать.
   - То есть, боги по мнению наших мудрецов тут ни при чём на основании явных признаков недостроя? - уточнил Нирул.
   - Да, очевидный признак. Возможно, и боги устают, если перетрудятся, но у них силы безвозвратно иссякнуть не могут. Отдохнули бы, восстановились бы, да и закончили бы начатое дело так, как замышляли исходно. А кто бы им смог в этом помешать? А когда имеется вот такой недострой, значит - не хватило у строителей силёнок, и восстановить их не надеялись, и оказалось это неприятным сюрпризом, которого не смогли предусмотреть заранее. Мыслимо ли такое для настоящих богов? А вот для эгрегорной магии у простых смертных - ну, не самых простых, конечно, но всё-таки людей, а не богов - такой расклад вполне возможен. Начали хорошо, успешно, головы от успехов вскружились, силы свои переоценили, ну и надорвались сдуру. А работу-то ведь заканчивать надо. Вот, как могли оставшимися силёнками, так и закончили.
   После завтрака, выслушав по радиотелефону уже подробный доклад, префект Валодов приказал распрощаться с купцом, которому для обратного пути придётся другую охрану нанять, и всей разведгруппой переместиться к нему. А к нему - это во двор храма Венеры на том самом Акрополе, о котором бойцы и расспрашивали Арунтия.
   По дороге как раз и убедились наглядно, заценив размеры гигантской плиты у лестницы на платформу. Высота - почти три человеческих роста. Это кому же под силу ворочать такую громадину? Ничего удивительного в том, что строительство приписывают богам. Но некогда было останавливаться и обсуждать достопримечательность - префект ведь не просто так к себе вызвал, верно? Не иначе, как все имеющиеся силы стягивает к храму, и наверное, имеет на это вескую причину.
   Впрочем, возражений у бойцов особых не было. Даже на постоялом дворе, где и купцы при деньгах, и их работники часть своей платы от них получают, и охрана, и всё нацелено на то, чтобы помочь приезжим спустить как можно больше звонкой монеты, в том числе и шлюхи, не настолько они лучше обычных лупанарных, насколько дороже за свои ночные услуги запрашивают. Понятно, что народ расслабляется и пьёт как не в себя, а в хорошем подпитии и такие за красавиц сойдут, но если вином не злоупотребляешь, то со жрицами храма Венеры не сравнить. Жаль только, что не все они там служащие своей богине передком иеродулы, да и храм невелик, и в целом жриц в нём не так уж много. И красавицы, конечно, тоже не все, поскольку родственного блата и здесь никто не отменял, и если какой уважаемый в городе человек захочет Венере родственницу посвятить, то ей для этого красавицей быть не обязательно, а достаточно просто не быть уродиной. Храм в немалой степени на пожертвования уважаемых людей живёт и хорошими отношениями с ними дорожит. Тем не менее, смазливые среди жриц Венеры преобладают, не табуретки, поскольку образованы неплохо, две трети из них - иеродулы, служба которых как раз в том и заключается, чтобы недотрог из себя не строить, а те, которые по части обрядовых богослужений - ну, не обязаны давать, но не обязаны, строго говоря, и отказывать. Какой богине служат, к такому поведению, надо полагать, и сами склонны.
  
   Тут смотря на какую глаз положишь, в каком она настроении и состоянии, да и на ком ейный собственный глаз лежит, если лежит. Так или иначе, вероятность согласия жрицы на перепихон есть, и если не столь важно, какой именно, то далеко не нулевая. А лучших из таких, с которыми не нулевая, один хрен вне этого храма в городе не найти, и бойцы пятёрки Арунтия имели все основания завидовать двум другим пятёркам, которые на нелегальном положении, зато размещены во дворе храма в одном из подсобных зданий при нём. И наверняка ведь кому-то уже успела перепасть благосклонность той или иной шикарной жрицы легкомысленной и шаловливой греко-римской богини. Если отобрали тебя служить в такое подразделение, которому самые ответственные задачи ставятся, то тебе есть чем гордиться, а если не отобрали - есть чему радоваться. Но примерно так же, хоть и с меньшей разницей, и внутри такого подразделения. Кому-то больше оснований для гордости, кому-то - для радости. Ага, каждому - своё, кто понимает.
   - Почтенный, а почему наше командование считает, будто бы храм Венеры в наибольшей опасности? - поинтересовался опцион.
   - Не только этот, а многие вроде него и в других городах, - ответил Арунтий, - Во-первых, сама богиня в римском пантеоне не главная. На храм Юпитера замахиваться небезопасно и любимчикам императора. Императоры сыновьями Юпитера то и дело сами же себя и объявляют, и этим обосновывают богоугодность своей власти, и хотя нынешний Константин пока ещё Юпитером не усыновился, традиция имеется, и любой выпад против Юпитера будет расцениваться как выпад и против императора как его наместника.
   - А тут ещё и сам Юпитер нашими громами и молниями и назареев наказал, и их тутошнего пособника, - хмыкнул Нирул, и остальные бойцы рассмеялись.
   - И это тоже, конечно, но прежде всего - главенство Юпитера в пантеоне и его связь с императорской властью. Как бы ни благоволил Константин назареям, осквернения храма Юпитера он им не простит. Это понимают и сами назарейские епископы, и местные власти. А Венера не так важна для имперской внутренней политики, и за погром её храма назареи серьёзных репрессий не опасаются. Во-вторых, Венера как богиня распутная сама по себе раздражает назареев посильнее прочих богов. Это своих кающихся распутниц они прощают, как им и повелел их милостивый Распятый, а чужих и ни в чём не кающихся, да ещё и явных демониц и прислужниц ихнего Сатаны - сами понимаете, - бойцы прыснули в кулаки, - А в-третьих, в Элии Капитолине, которая бывший иудейский Иерусалим, храм Венеры на очень неудачном месте поставлен. На том самом холме, на котором был казнён Распятый, а это для его фанатиков одно из самых священных мест. Мало того, что на нём храм иноверцев стоит, так ещё и самой блудливой богини, по их понятиям - возведённый в культ лупанарий для сатанистских оргий, и это для них оскорбительно вдвойне. А из-за этого они окрысились и на остальные храмы Венеры.
   - А храм Бахуса?
   - А что Бахус? После искоренения настоящих Вакханалий он у римлян по части самых обычных пьянок. Да и те, не говоря уже об оргиях - уж всяко не в храме, поэтому и не раздражает Бахус назареев так, как Венера.
   - Так а на что тогда рассчитывает наше командование? - поинтересовался Эзул, - Что раз их шуганул Юпитер, так они теперь вообще на платформу не сунутся? Бахус - тот ладно, рядом расположился, а Венера поодаль от них. Так это тогда надо было все их сборища молниями поражать, чтобы в самом деле обо всех храмах на платформе и думать забыли, а так - слабовато как-то. Вот если бы Венера сама и наглядно их предупредила о своём неудовольствии - тогда другое было бы дело.
   - А каким образом? - хмыкнул Арунтий, - В виде десанта свежих сифилитичек с Анд, срочно переброшенных по воздуху? - бойцы сложились пополам от хохота, - Так в Андах эти аймарские шалавы по большей части такие, что я, например, столько не выпью. А кто посмазливее, этим не промышляют, их солидные женихи замуж расхватывают. Ещё засада в том, что самые фанатичные назареи - вообще монахи, живущие в воздержании, и их сифилисом заразить, сами понимаете, несколько затруднительно.
   - Тогда - не сифилитичек, а сифилитиков, - развил шутку Рам, - Гомосеков же у местных греков наверняка полно, а значит, найдутся и насильники. Сперва сифилитиков им подсунуть, потом - на монахов этих натравить.
   Отсмеялись уже на платформе. Храм Юпитера, конечно, самый внушительный, и даже не столько сам храм, сколько его двор, образованный вместо забора подсобными зданиями, а парадный вход между двумя башнями-пропилеями идёт через шестиугольный дворик. Почти крепость, которую поди ещё возьми, если хотя бы центурию солдат дать ей в качестве гарнизона. А слева от него для входящего - храм Бахуса, тоже большой, только на террасе пониже, и его двор и огорожен простым забором. Взять намного легче, если его кто-то штурмовать вздумает, но храм Юпитера - рядом, самый ближайший сосед, и едва ли его защитники остались бы безучастными. А из его подсобок и подход ко двору храма Бахуса прекрасно просматривается и простреливается, и сам двор. Даже если и осмелятся назареи на эти храмы напасть, при наличии защитников это большими потерями для них чревато. А кем в основном секта назареев пополнилась после окончания начатых ещё при Диоклетиане гонений? Городской чернью, почуявшей, на кого теперь обращены милости Константина. Черни-то в римских городах полно, но сколько из них героев-смертников?
   А к храму Венеры - не доходя до них, сразу налево. Само здание храма не столь велико, но пожалуй, самое красивое из всех - звёздчатая колоннада вокруг всего круглого святилища, к которому пристроен классический фасад с портиком. Не удивительно, что на него назареи зарятся. И богиню блудливую сокрушить, и под церковь свою здание отжать.
  
   Но пока - не рекомендуется. Это сам храм Венеры невелик, но его двор весьма обширен, и подсобные здания в нём имеются, и кто знает, одни ли там только жрицы и их прислуга? Вот как сейчас, например. Две пятёрки цейлонского спецназа не отсвечивают без веских причин, но они там, а сейчас к ним и третья прибавится, уж всяко не худшая, а скорее - лучшая, раз уж ей больше выпадает гордиться, чем радоваться. И прибыли они не с пустыми руками - у всех трёх пятёрок найдётся чем встретить незваных гостей. Хоть и не совсем то, чего хотелось бы, да и не столько, но уж какая задача им поставлена, на ту и оснащены, и на то они и спецназ, чтобы суметь обойтись имеющимся.
   - До бесконечности мы здесь находиться, естественно, не можем, и не за тем мы здесь, чтобы храму Венеры навечно безопасность гарантировать, - объяснил подчинённым префект Валодов, - Мы припугнули христиан, а чтобы им было понятнее, ликвидировали и потакающего их выходкам карьериста. И тот, кто сменит его во главе города, задумается над своим отношением к служебным обязанностям по обеспечению порядка, и христиане будут теперь понимать, что благоволение Константина ещё не гарантирует секте полной вседозволенности и безнаказанности. А главное - мы выиграли время, и если жрицы ещё не совсем выжили из ума, им хватит его для спасения от фанатиков всех сокровищ храма и своего собственного. Местные христиане и их пособники напуганы и обескуражены, так что в ближайшую неделю уж точно хулиганить не настроены.
   - Но раз мы понадобились тебе здесь, есть проблема? - предположил Арунтий.
   - К сожалению - да, есть, - подтвердил префект, - Агентура сообщила, что как раз сегодня ожидается прибытие в Гелиополь группы монахов, и это, сами понимаете, не те, которые молятся в своих кельях о спасении своей души, а те самые фанатики, которые организовывают и возглавляют все хулиганские выходки христиан. Есть попустительство властей или нет, им без разницы, мученическая смерть за веру их вполне устраивает, лишь бы хоть что-то для торжества своей веры сделать успеть. Эти и без местных христиан на храм напасть могут, но вполне возможно, что их появление подбодрит и здешнюю чернь, которая с удовольствием поучаствует в погроме, если преодолеет страх. Так что в самые ближайшие дни, а возможно, что уже и сегодня ближе к вечеру, нам с вами может найтись работа по нашей с вами прямой специальности.
   Медиоланский эдикт, изданный тринадцать лет назад августами Константином и Лицинианом, гарантировал назареям свободу и полную безопасность исповедания своей веры, возвращал их общинам многое из конфискованного при последних гонениях, но не давал их вере никаких преимуществ перед прочими. Они получили равноправие с культом Олимпийцев и прочих признанных Империей религий, только и всего. На тот момент они после диоклетиановских репрессий были и этому рады без памяти и едва ли собирались наглеть, добиваясь большего. Но аппетит приходит во время еды. За десятилетие свобода и безопасность стали привычными, и захотелось большего, а два года назад окончательная победа Константина над Лицинианом, прочность его власти над всей Империей и его всё возрастающее благоволение к христианам позволяли их верхушке не только надеяться, но и рассчитывать на коренные перемены. Эдикт эдиктом, но воля императора выше любого закона, и кто из местных властей рискнёт огорчить самовластного августа, не угождая его любимчикам? Таких дураков в Империи давно уже не осталось. А значит, теперь истинно верующим можно если и не всё, то уже очень многое из того, на что нет законных прав.
   - Назареи и до Медиоланского эдикта вели себя возмутительно! - настропаляла их Мелисса Лаодикейская, старшая жрица храма, - Один только поджог храма Фортуны в Риме ещё за четыре года до эдикта чего стоит!
   - Назареям много чего можно поставить в вину, но напрасно ты валишь на них ещё и храм Фортуны, несравненная... тьфу, благочестивейшая, - возразил ей центурион Меритов, командир третьей пятёрки, а жрицы захихикали от напоминания не столь уж и давнего прошлого вышедшей в тираж и подавшейся в более пристойное служение Венере бывшей известной антиохийской гетеры, - Храм сгорел от удара молнии в сильную грозу с таким ливнем, что поджечь что-то под ним было вряд ли возможно.
   - Но ведь они сами хвалились тем, что это их бог поразил молнией священный для Рима храм! А то мы не знаем, чьими руками действует их бог! Это ли не признание?
   - За такую похвальбу их следовало примерно наказать, и напрасно Максенций спустил им эту подрывную пропаганду в угрожаемый предвоенный период. Но сам пожар храма Фортуны - не их рук дело, а вполне природный несчастный случай.
   - Хорошо, пусть так. Но уже на следующий год после эдикта сборище назареев в Анкире осудило культ Артемиды, приравняв её почитание к служению их Сатане.
   - Но храм-то ведь не тронули?
   - Не посмели, хвала богам, но высказывались о нём кощунственно! Ещё и браки запретили с иноверцами! А четыре года назад некий египтянин Пахомий, бывший солдат Константина, организовал из фанатиков назарейской веры погромщиков, которые теперь и занимаются осквернением и разрушением храмов!
   - Пахомий объединил прежних отшельников в общее монашеское поселение, и не его вина в том, что часть его учеников занялась хулиганскими выходками.
   - Но он объединил их и организовал! А теперь с попустительства Константина и при поддержке угодничающих перед ним местных властей они что хотят, то и творят! Два года назад осквернён оракул Аполлона в Дидиме и разрушены эллинские храмы на Афоне в Халкидике! А недавно разрушен храм Асклепия в киликийской Эгине! Все эти погромы проходят беспрепятственно, а то и вовсе при поддержке местных властей, и ни один ещё не понёс за это заслуженной кары!
  
   - Ну, кое-кто вчера уже понёс, - ухмыльнулся префект, и бойцы рассмеялись, - А что до храма Асклепия в Эгине, так там был прямой приказ Константина. Не знаю, чем не угодил ему Асклепий, но правом творить беззаконие по своему произволу императоров наделили не христиане. Диоклетиановский произвол, что ли, был лучше? Тоже ведь чуть было не вознёс христиан над всеми до того, как рассердился на них. Так, Меритов, ты у нас потомственный историк или где? - он обернулся к центуриону, - Напомни-ка нам, за что Диоклетиан на них окрысился?
   - Из-за провала экономических реформ, которые проводил по их советам. Они ему сначала монетную реформу предложили для оживления денежного оборота, так по их совету золотая и серебряная монеты были сделаны ценнее номинала в бронзовой. Это для того, чтобы ценность бронзовой повысилась. Естественно, ценная монета быстро ушла из оборота в накопления и ювелирку, и в экономике ничего не улучшилось. Тогда остолопы предложили ограничить цены на основные товары в приказном порядке. Естественно, все товары пропали из открытой торговли, и расцвела спекуляция. Вот за это и окрысился.
   - Понял, благодарю. В общем, подставили его и дискредитировали дурацкими реформами перед подданными. И вот это, благочестивейшая, тоже вовсе не намеренные козни христиан. Дураки они, что ли, благоволящего к ним императора подставлять и этим подвергать риску собственное благополучие, как оно и вышло на деле? Это была просто элементарнейшая глупость в наивной надежде на эдакую чудодейственную силу эдиктов правителя, наделённого ничем не ограниченной властью. И не христиане такую власть ему дали, а вполне добропорядочные сенат и народ Рима. А раз император выше любого закона, и вас это устраивает, то и чем вам теперь не нравится его произвол? Вы сами до этого дело довели, создав такую возможность. Не сочти за подрывную пропаганду, но это узаконенная тирания, если называть вещи своими именами. А где тирания, там неизбежен и фаворитизм с его вседозволенностью и безнаказанностью для фаворитов тирана. Вот от этого вы, собственно, теперь и страдаете.
   - Ты хочешь сказать, что у прежних тиранов были другие фавориты, от которых мы не страдали, а у нынешнего - вот эти?
   - Именно. А главное - то, что у всех тиранов на местах расставлены карьеристы и подхалимы, цель которых - не охрана закона и порядка, а угождение текущему тирану, а значит, и его текущим фаворитам. Безобразничают - христианские фанатики, но условия для этого создаются преступным попустительством местных властей, обязанных по букве и духу закона пресекать подобные безобразия. Они при Диоклетиане тоже были ничем не лучше, чем сейчас, просто фавориты у Диоклетиана были другие, безвредные для вас.
   - И что же нам теперь делать?
   - Прежде всего - не терять зря время. Городские власти Гелиополя христианам в ближайший месяц активной поддержки не окажут, да и сами христиане выбиты из колеи недели на две, не меньше. Фанатичные монахи могут попытаться устроить погром и сами, но их ожидает неприятный сюрприз, который снова выбьет их единоверцев из колеи ещё на пару недель. А новые, если и направятся сюда, то тоже не раньше, чем через месяц. Вот на этот месяц и рассчитывай, благочестивейшая. На твоём месте я бы переправил из храма всё ценное в Антиохию, да и вам самим не мешало бы перебраться туда, а то мало ли, что может случиться при погроме?
   - А разве нельзя предотвратить погром вообще?
   - Как ты это себе представляешь, благочестивейшая? Мы не можем сидеть здесь у вас до бесконечности. Отразим ближайшее нападение, и наше начальство отзовёт нас на другое задание в другом месте. Мы не знаем точно, отдал ли Константин прямой приказ о погроме храмов Венеры в Финикии, но по Палестине такой приказ есть. Ты ведь не ждёшь от нас, надеюсь, что мы будем воевать с представителями официальной имперской власти, выполняющими приказ самого императора?
   - Но как же нам тогда быть дальше?
   - Здесь - никак. Это же семитский Восток. Эллинистическая религия прижилась только в больших городах у моря, ну так там христиане пока и не решаются буянить, а на удалении от них, особенно в сельской глуши, многие обращаются в их веру, для семитов близкую и понятную, и с этим ничего не поделать. Здесь, на семитском Востоке, рано или поздно победа их веры неизбежна. Спасайте то, что ещё можно спасти, и пока ещё можно.
   - И ты советуешь сразу в Антиохию? А почему нельзя укрыться в Афаке?
   - Тамошний храм Венеры под такой же угрозой, как и ваш, и ему тоже придётся эвакуироваться. И тоже чем скорее, тем лучше. В Сидоне, как и в Тире, эллинистическое население не составляет подавляющего большинства и надёжно вас не защитит. Поэтому лучше - через Афаку в Сидон, а оттуда - сразу в Антиохию. Там у вас будет время на то, чтобы осмотреться и решить, куда податься дальше.
   - Ты считаешь, что и в Антиохии не будет безопасно?
   - Рано или поздно очередь дойдёт и до больших эллинистических городов на всём семитском Востоке. Поэтому - да, я бы не советовал вам оседать и в Антиохии. Нам есть чем урезонить погромщиков и их пособников, но не до бесконечности же.
  
   - Вся Сирия, значит, тоже в опасности, - констатировала жрица, - А Египет?
   - Если только Александрия, но внутри страны ситуация ещё хуже, чем здесь. Не просто же так христианские монастыри Пахомия появились именно в Египте. Коптос уже в их руках полностью и стал рассадником фанатиков. Александрия, конечно, продержится ещё долго, но остальную страну уже не спасти, а значит, обречена в конце концов и она. В Малой Азии, ты сама знаешь, положение тоже далеко не блестящее, хоть и получше, чем в Египте и здесь. Если вы не хотите перебираться на Запад, то я бы посоветовал Элладу. За неё тамошний народ будет бороться упорно, да и мы тоже в стороне не останемся. Запад - тем более, а ему помогут и наши западные собратья.
   - Ты говоришь о тартессийцах? А вы сами не из них ли часом?
   - Это близкий и родственный нам народ, но сюда и даже в Элладу ему тянуться слишком далеко. Нам с нашими возможностями - проще и ближе.
   - Так вы что, те самые атланты, которых боятся все варвары на востоке и юге? - это жрица спросила уже шёпотом и вытаращив глаза.
   - Ты догадлива, благочестивейшая. Те самые, тапробанские. Кому же ещё гром и молнии за вашего обленившегося Юпитера метать, как не нам? Но надеюсь, ты хорошо понимаешь, что гелиопольцам и всем прочим лучше знать о гневе вступившегося за вашу богиню Юпитера? А мы вам - просто померещились. Может, от жары, может, от духоты, а может, и от утомления богослужебными обрядами. Ещё некоторое время померещимся, пока опасность не минует, а потом исчезнем, как и все миражи.
   - Давненько уже я не наблюдала настолько добротных миражей! - улыбнулась жрица, скосив взгляд на активно кокетничающих с бойцами храмовых иеродул, - А нельзя ли так же померещиться и в Афаке?
   - Там мерещится другая наша группа. Но всё это временно, благочестивейшая, а насовсем эллинистические культы на семитском Востоке не спасти. Поэтому не надейтесь на защиту Юпитера и впредь, а воспользуйтесь вот этой отсрочкой для спасения всего, что должно быть спасено, из того, что можно спасти. Или в Элладу, или на Запад, за которые и будет вестись основная борьба. Там - другой народ и другие перспективы.
   - Понятно, - она наморщила лоб в раздумьях, - Казна храма не так велика, если на константиновские солиды мелочь разменять. Хотя бы за это Константин благодарности достоин - ошибки Диоклетиана учёл. Цены бы ему не было как императору, если бы он и свой же собственный эдикт о религиях так же выполнял, как и эту монетную реформу. Ну, имею же я право хотя бы помечтать и о несбыточном? Главная статуя Венеры в храмовом святилище велика, и её не очень-то увезёшь, но это копия Афродиты Книдской, которых в мире не так уж и мало. Бесценна старинная статуя Астарты у её алтаря, хоть и неказиста в сравнении с новыми. Это - священный подлинник ещё того финикийского храма, который стоял на этом месте прежде. Хвала богам, она не настолько тяжела и громоздка, чтобы её не вывезти без особых трудностей. Тяжела бронзовая Афродита в тартессийском стиле, но это работа жившего полтора столетия назад Леонида Самосского, который не зря прозван вторым Праксителем. Даже не знаю, как с ней быть, но спасти её необходимо.
   - Это вот эта, стоящая на выкрашенной в настоящий перламутр раковине? Так что, и копий её нигде больше нет? Меритов, что скажешь?
   - Известны уменьшенные, почтенный, но в этом типоразмере не знаю ни одной.
   - Две копии настоящего размера изготавливались позднее для храмов Дамаска и Анкиры, - припомнила жрица, - Но это - копии, а у нас - подлинник самого Леонида.
   - Хороша, но уж очень тяжела, - проворчал префект, - Да ещё и возни сколько с ней, чтобы ещё и не повредить ненароком. Зачем её вообще такую здоровенную заказали? Подлинник, говоришь, этого вашего второго Праксителя? Ладно, доложу начальству, оно подумает. Не от меня решение зависит, так что ничего не обещаю, но в принципе помочь вам с этим можно. Слыхал, Меритов? Если поступит команда, тебе поручу эту голую бабу на раковине эвакуировать. И смотри мне, если сломаете, поколотите или покорябаете, вас самих заставят сделать такую же новую! - не только все три центуриона, но и половина их бойцов сложилась пополам от хохота, а жрицы впали в ступор.
   - Может, упаковать как-нибудь получше? - проблеяла перепуганная главная.
   - Да шучу я, благочестивейшая, - успокоил он её, - Ты же должна была слыхать про Луция Муммия Ахаика, который брал, грабил и разрушал старый греческий Коринф? Мы тоже знаем. Вот его и передразниваю, раз уж к слову пришлось. Не пугайся за статую, если команда поступит - в лучшем виде эвакуируем, куда скажешь. Но с одним условием - раз уж она у вас такая уникальная, то на новом месте ты позволишь нашим людям снять с неё точную копию. Или похлопочешь о позволении, если оно будет зависеть не от тебя. Наши могут уж всяко не хуже, но мы ценим и ваши лучшие образцы.
   - Ну у вас и шутки! - Мелисса истерически рассмеялась, - А нельзя ли спасти и статую Афродиты из храма в Афаке? Тартессийская, и настолько хороша, что наши копии от лучших скульпторов - только жалкое подобие.
   - Так если она тартессийской работы, то в Тартессе наверняка есть её ничуть не худшая копия, а скорее всего, и не одна. Что скажешь, Меритов?
   - Раздевающаася купальщица Минура из Конисторгиса. Хорошая копия есть и в Онобе Капской, а заказана и для Нетониса Тапробанского. А в Америке - само собой, два или три экземпляра есть точно. Это не считая малоразмерных, которых полно.
  
   - Тогда, если слишком тяжела, то нет смысла возиться, - рассудил Валодов.
   - А если это подлинник? Работе ведь тоже более полувека!
   - Подлинник тартессийцы не продали бы. Да и бессмысленно говорить о копиях и подлинниках у тартессийцев и у нас. Мастер, если уверен в успехе работы, делает сразу несколько экземпляров, и какой из них тогда считать единственным в мире подлинником?
   Вскоре после обеда из города прибежал местный агент, сообщивший префекту о прибытии в город монахов из Лаодикеи. Их не более полутора десятков, но для захвата и погрома храма Венеры, о котором говорилось открыто, они рассчитывают на помощь со стороны местных единоверцев. Прямо сейчас, конечно, не пойдут - и самим надо с дороги отдохнуть, и подкрепиться, и массовку местную собрать, и пламенными речами её зажечь.
   - Да побольше собрать и распропагандировать посильнее, - прокомментировал Валодов от себя, - Они же и на негласную поддержку светской власти надеялись, а с ней - облом. Сами местные христиане тоже от испуга ещё не отошли, а уж в мученики веры эта городская шелупонь не торопится. Разве для этого они веру императорских любимчиков принимали? Принимали, чтобы пограбить, да покуражиться над теми, кому завидуют. К вечеру нужных им нескольких десятков точно не соберут, а с утра эта шантрапа тоже не сразу глаза с похмелюги продерёт. Так что и завтрашний сбор погромщиков - не сразу.
   - Знаю я эту бестолочь! - подтвердила главная жрица, - Пока их разбудят, пока они опохмелятся, пока на площадь их соберут, пока вновь накрутят на готовность идти и крушить всё, что им организаторы пришлые укажут - раньше полудня никак у них это не выйдет. Но когда припрутся, ничего хорошего от них ждать не приходится.
   - Ничего, нам есть чем их встретить, - ухмыльнулся префект, - Сегодня, значит, отдыхаем, а завтра с утра - за работу. Васькин! Ты со своей пятёркой сразу за ближайшим поворотом ставишь мины и организовываешь дежурство в ожидании сигнала. По сигналу о подходе - готовность взрывать, по второму - взрываете. И готовитесь принять участие в обороне, если это понадобится. Меритов! Ты со своей пятёркой при мне в резерве и самый главный оборонительный рубеж. А ты, Максимов, со своими выдвинешься ещё дальше и разместишься выше дороги на склоне холма. На тебе наблюдение за дорогой, сигналы для минёров, отстрел убегающих, если будут, ну и на шухере, если что. С утра готовите себе место засады, а сейчас ты со своими свободен от всех нарядов, дежурств и охранений.
   - Везёт некоторым! - завистливо заметил один из бойцов Меритова, которому как раз предстояло сменить товарища в охранении.
   - А ты вместо них полезешь на склон, держась за ежевику и папоротник и моля богов, чтобы не рассыпался растресканный камень под подошвой, когда ты обопрёшься на него? - урезонил его центурион, - Ты видел, какой там склон? Они - не свалятся с него, и худшему из них держаться на нём будет впятеро легче, чем тебе, и вдвое, чем даже мне. И стрелять ещё будут спокойно и прицельно там, где ты будешь обеими руками держаться за хлипкие опоры и молиться. Завтра - твоя очередь радоваться, а сегодня - гордись.